Демон
Шрифт:
Я поцеловала его в ответ, языком лаская его язык, и закрыла глаза, позволив восхитительному воздействию омыть меня, ощутить онемение сосков, трепет меж моих ног. Он прижался ко мне, бёдрами вжавшись в мои бёдра, и я почувствовала его длинные ноги сквозь юбку, которую надела сегодня, и я тут же прокляла это ощущение, пожалев, что не надела брюки, так я смогла бы подобраться ближе к нему, обхватить его ногами. Он качнулся напротив меня, и по мне пронеслась нервная дрожь, а затем я снова задрожала, когда он снова подтолкнул меня, намеренно прижимаясь ко мне. И я вспомнила свой страх к полной тёмноте прошлой
Он разорвал поцелуй и прильнул губами к моей шее. Я попыталась заговорить:
— Давай уйдём домой, — ахнула я. — Плевать мне на чёртовы камеры.
— Нет, — сказал он грубым голосом.
Его руки покинули мою грудь, и я испугалась, что он собирается отстраниться.
— Подожди, — воскликнула я, впившись пальцами в его голые плечи. — Не останавливайся. Не надо.
Я никогда раньше не слышала его смех. Я даже не знаю, был ли это вообще смех — просто отрывистый насмешливый звук.
— Нет, — снова произнёс он, скользнув руками вниз по моей талии, по моим ногам.
Задрав длинную юбку, обнажив мои ноги навстречу грозовому дню, и я почувствовала, как дождь лупил по моей коже, и я понимала, что я должна была волноваться, вдруг за нами кто-нибудь наблюдает. Меня это заботило, просто не настолько сильно. Мне даже было плевать на это, когда он схватил мои трусики и одним грубым рывком сдёрнул их с меня.
Одну руку он завёл под мою попку и приподнял меня, вновь прижав меня к двери, и я услышала скрежет его молнии, его приглушённые проклятья, когда он освободил себя и толкнулся внутрь меня, не заботясь, готова я к нему или нет.
Я была готова. Более чем готова. От его массивной силы я ахнула, испугавшись, что он может ранить меня, но боль была короткой, лишь неявственный дискомфорт, который быстро перерос в наслаждение. Я снова ощутила оргазм, обрушившийся на меня, спазм удовольствия, который поразил меня, и я крепче стиснула ноги бёдер Азазеля, крепко удерживая его.
Очередное шипение молнии и тут же последовал раскат грома. Я видела, как что-то вспыхнуло, но закрыла глаза, чтобы лучше впитывать глубокие толчки, от которых я распадалась на части.
Его руки были на моих голых бёдрах, поддерживая меня, и он снова и снова толкался в меня. Я услышала влажные шлепки нашего соединения, и это стало ещё одной вспышкой тёмного удовольствия. Он жёстко поцеловал меня, и я почувствовала привкус крови, его или моей, или нас обоих, неважно. Он не мог насытиться мной, а я не могла насытиться им.
Он захочет получить окончательную капитуляцию, ту тёмную вспышку, которая пугала меня. Если я окунусь в то место, возможно, я не смогу вернуться, и я попыталась воспротивиться этому, но не смогла. Казалось, всё сосредоточилось на наших телах, на его могущественном вторжении в меня. Моя грудь соприкасалась с его, его рот был на моих губах, и сдерживаться больше было невозможно. Если я окунусь туда, он будет со мной, он обеспечит мне безопасность, и я отпустила
Он оторвал свой рот от моих губ, ловя ртом воздух, и я положила голову на его плечо, когда сухое рыдание вырвалось из моего горла. Мир взорвался. Ещё одна вспышка молнии, и небеса обрушились ливнем. Азазель вонзился в меня, и я сорвалась с края, ощутив, как он задвигался резкими толками и кончил в меня. Понятия не имею, зачем я это сделала, я лишь понимала, что нуждалась в этом: я открыла рот и вонзилась зубами в его сильное, мощное горло, разрывая его кожу, ощущая вкус богатой сладости его крови.
Я услышала его глубокий стон, почувствовала, как он увеличился во мне, и меня омыло чистейшим ощущением. Я задрожала, потерявшись в том месте, что до ужаса пугало меня, и только его руки и тело поддерживали меня, когда я парила.
Возможно, прошло несколько минут, а может и часов, прежде чем я открыла глаза, дрожь до сих пор пульсировала по мне. Я подняла голову. На его шее была кровь, небольшое пятнышко, и я слизнула его, почувствовав, как он снова резко дёрнулся в ответ. Зачем я это сделала? Почему это ощущалось так правильно? Когда дрожь стала ослабевать, я обхватила руками его шею и уперлась лбом в его плечо, и произнесла ужаснейшие слова:
— Я люблю тебя. — Мой голос бы грубым, надломленным, словно я кричала, тогда как прекрасно понимала, что не издала ни звука. Дождь барабанил вокруг нас, заливая нам глаза. Я подняла глаза и встретилась с его нечитаемым взглядом, и сказала: — Должно быть, многое из пророчества истина.
И тогда-то я услышала их приближение.
ОН ВЫШЕЛ ИЗ НЕЁ, ПОЗВОЛЯЯ ЕЙ ОПУСТИТЬ ноги на землю, но всё ещё держа её у двери. Он ощущал, как слабый отклик всё ещё пронизывал её, и он не был уверен, что она сможет стоять без поддержки. Когда он посчитал, что она вполне уже уверенно стоит на ногах, он отпустил её и поправил свою одежду, застегнув ширинку. И когда он поднял глаза на неё, он увидел необузданную панику, стоявшую в её глазах.
— Нам надо уходить отсюда, — дрожащим голосом произнесла она. — Они приближаются.
Он уже почувствовал их. Знал, что они направляются в это место. Знал, что они почувствуют их присутствие. Он должен был испытывать сожаление, но для этого чувства было уже слишком поздно. Он знал, что всё закончится именно так, когда позволил себе войти в неё прошлой ночью. Когда его разрывало от желания весь день напролёт. Когда он почувствовал, как её зубы пронзают его плоть настолько, что можно было испить крови. Когда он услышал её слова. Когда услышал, как она сказала "я люблю тебя". И насколько бы то было невероятно, он знал, что это была правда. Демон любил его. Безо всяких на то причин. Она была права, пророчество было настоящим.
И у него совсем не было выбора.
Она потянула его.
— Нам надо бежать.
Он посмотрел ей в глаза, медленно покачав головой. И тогда-то она осознала весь масштаб его предательства, и её глаза стали чёрными от потрясения и боли. Она попыталась вырваться, но он был слишком силён. Он удерживал её, схватив руками её запястья, подобно кандалам, и он знал, что причиняет ей боль, знал, что через некоторое время боль, которую он по неосмотрительности причинил, покажется ей лаской.