Демон
Шрифт:
– Зато ты свободна, - возразил ему традж.
– Ты независима. Ты вольна поступать так, как ты хочешь. А она нет.
– Но ты можешь иметь все то, что имеет сестра.
– У тебя и так уже все есть.
– Но у нее есть больше! Вот почему она смотрит на тебя сверху вниз. Всегда смотрела и будет смотреть.
– Она просто переживает за тебя.
– Ты красивее ее, и она завидует тебе…
– Чему завидовать? Я все еще живу с родителями, - тихо сказала Полина.
– И они любят тебя больше, чем твою старшую сестру, - сказали традж и бульвайк в один голос.
– Но всегда приводят ее мне в пример, - грустно подметила Полина.
Она выключила свет и легла в кровать. Традж и бульвайк молчаливо замерли возле нее, позволяя заснуть и не мучиться от противоречивых
Глеб Гуров не вспоминал Полину. Если молодая любовница решила расстаться, то так тому и быть. К тому же он уже давно получил от нее все, что хотел, даже больше. Получил от ее тела. Как человек она его не интересовала. Слишком молодая, слишком глупая. Именно так говорил ему бульвайк. Говорил намного раньше, чем Полина решила поставить крест на этих отношениях. Говорил, потому что заботился о Глебе, оберегал его, заранее предвидя конец этой истории. Благодаря этому, сейчас, когда Полина вычеркнула себя из его жизни, Глеб Гуров не остался один. У него была Лизавета Степченко - зрелая замужняя женщина из высшего общества, куда Глебу Гурову путь был закрыт. Но именно это и подкупало в Лизавете - красота, высокое положение, ум. Эта женщина могла выбрать себе в любовники кого угодно, но выбрала его - Глеба Гурова. Об этом говорил ему бульвайк по несколько раз на дню, заставляя гордиться собой, уважать себя. Но потом этого стало мало. Мало для бульвайка. Мало для Глеба Гурова. Несколько раз в месяц Лизавета приходила к нему домой, проводила с ним пару часов, а затем исчезала, растворяясь в вечерних сумерках.
Но встречи с Лизаветой несли нечто большее, чем мог себе представить Глеб Гуров. Каждую встречу, каждую проведенную с ней ночь, он чувствовал себя другим человеком, понимал это, но не мог объяснить. Что-то менялось внутри него, словно какая-то часть его беспокойного сознания ретировалась при виде этой женщины. Это происходило потому, что находившийся рядом с Лизаветой демон делал бульвайка беспомощным, лишал его сил. И даже после, когда демона не было рядом, бульвайк долгое оставался слабым. Что касается демона, то он даже не замечал его. Для него это был не более чем безликий силуэт, ореол которого неизбежно погаснет в его присутствии. И ни один традж, ни один бульвайк не мог в одиночку противостоять этому. Опекаемый ими человек неизбежно оставался один. Таково было положение вещей. Там, где жили ангелы и демоны, не было места траджам и бульвайкам.
Но бульвайк Глеба Гурова не собирался сдаваться. Он сам выбрал эту женщину, потому что рядом с ней был демон. Выбрал, желая испытать себя. Испытать весь свой род. Он жаждал борьбы и собирал для этого своих соплеменников, приводил их к Глебу Гурову. И вместе они строили план предстоящего сражения, надеясь, что беспечность демона сыграет с ним злую шутку.
Это был дерзкий замысел, который сводил Глеба Гурова с ума. Бульвайки превратили его в пешку в этой игре. Их собиралось все больше и больше. Они шумели и галдели. В голове творился хаос. Чем настойчивее Глеб Гуров пытался не думать о Лизавете, тем больше мыслей о ней заполняло его сознание. Он вспоминал ее, когда ехал на машине, вспоминал, когда ложился спать, вспоминал во сне. Она была повсюду. Слишком многое напоминало о ней. Здесь они познакомились. Здесь она сидела, когда он сделал ей первый комплимент. Здесь они занимались любовью. Здесь просто молчали, потому что это был один из тех моментов, когда слова совсем не нужны…
Глеб Гуров понимал, что она никогда не будет принадлежать только ему, что он для нее всего лишь увеселительный аттракцион, посетить который можно в свободное время, но… В памяти всегда всплывало что-то нежное, теплое, чувственное, убеждая его, что он нужен ей. В конце концов, Глеб Гуров запутался. Пытаясь разобраться в себе, он зашел в тупик и там отыскал новое объяснение, почему он не может не думать о Лизавете. Он не любил ее - это факт. Воспоминания о ней грели сознание, но в тоже время, они затрагивали самолюбие. Она смеялась над ним, использовала его и делала это с целью, понятной лишь ей одной. Глеб Гуров спрашивал себя, что мешает ему просто забыть
Глава 3
Сражение с демоном предстояло не только Глебу Гурову и его бульвайкам. Полина еще не знала, но впереди, на расстоянии всего лишь пары дней после встречи с сестрой, Полину ждал ее собственный демон. Коварный, изощренный, хитрый и древний. Демон, который принадлежал старшему брату Патрика Стэплтона. Полину познакомила с ним сестра, сказав, что он представляет в России филиал известной фармацевтической компании. Конечно же речь шла о Патрике. О Дереке Рита вообще не знала - так, по крайней мере, она сказала Полине. Он жил в доме Патрика. Вернее не жил, нет. Патрик сказал, что брат иногда ночует у него. Этот странный брат. Дерек. Полине нравилось это имя. Она не знала почему, но в нем была какая-то тайна. Как и взгляд Дерека. Глаза темные, хищные, цепкие. Резкие черты лица, средний рост. Он был совсем не похож на брата, скорее его противоположность - сам Патрик говорил об этом. Говорил еще до того, как Полина увидела Дерека. До того, как он очаровал ее.
Они встретились возле дома Патрика, почти в полночь, когда Полина ждала такси, чтобы отправиться домой. «Никакой близости в первый месяц, - говорила ей сестра.
– Только ужин, только общение». Тогда-то и появился Дерек. Ворвался в эту безмятежную тишину и ночную прохладу, вспоров их килем своего черного купе. Машина не была спортивной, но Полина чувствовала, как от нее буквально пахнет сексом, небрежно подчеркнутой гетеро сексуальностью. Так же пах и хозяин черного купе - Дерек.
– Не знал, что у тебя появилась девушка, - сказал он брату на неплохом русском, затем смерил Полину оценивающим взглядом, посмотрел на часы.
– Помоги, мне понять, - попросил он ее.
– Уже поздно или еще слишком рано?
– Мы ждем такси, - сказала Полина.
– Значит, уже поздно, - Дерек сухо улыбнулся.
– Что ж, отложим знакомство на потом, - он шагнул вперед, оказавшись между Полиной и Патриком, замер.
– Хотя, у меня есть идея… - Дерек нахмурился, затем неожиданно заглянул Полине в глаза.
– Как ты думаешь, мой брат не обидится, если я подвезу тебя?
Полина не ответила. Лишь смотрела ему в глаза, вдыхала его запах. Где-то далеко, словно в другом мире, Патрик сказал, что они уже вызвали такси.
– Такси можно послать к черту, - сказал Дерек, продолжая смотреть на Полину.
Она видела, что ему плевать на брата. Плевать на то, с кем он встречается, а с кем нет. Главным для Дерека был его собственный интерес. А сейчас он был заинтересован Полиной, даже не пытаясь этого скрыть.
– Думаю, ничего страшного не случится, если он подвезет меня, - сказала она Патрику.
– Он ведь твой брат, верно.
Когда Полина села в машину Дерека, охранявшие ее традж и бульвайк не смогли последовать за ней. Присутствие демона забрало их силы, но не лишило воли, не выжгло способность бороться. Они не боялись демона, но знали, что даже объединившись, не смогут противостоять его силе. Им нужна была помощь. Больше траджей. Больше бульвайков.
Они встретили Полину сразу, как только она вернулась домой. Успокоили, убедили принять игру, которую навязал ей демон Дерека. Они говорили до тех пор, пока она не уснула, окруженная этими заботливыми существами.
Пять безликих силуэтов, окутанных бледно-голубым ореолом, безмолвно взирали на полукруг бульвайков, выстроившихся напротив них. И каждый был готов ринуться в бой, каждый строил свой хитроумный план. И каждый верил, что демоны не могут побеждать вечно. Когда-нибудь один из них должен был просчитаться. И если бы траджы и бульвайки умели надеяться, то каждый из них надеялся бы на то, что скоро наступит именно такой день.