Демонический культиватор 3
Шрифт:
Наконец Вера Александровна открыла глаза.
Мужчина перед ней находился на последнем издыхании. Стоял он лишь благодаря проткнувшему грудь наискосок длинному светло-голубому лезвию, которое перевешивало тело назад к рукояти; постепенно оружие стало уменьшаться в размерах.
Кровь текла и была повсюду. Рука мужчины была отрублена до предплечья — секира, которую все еще зажимала человеческая кисть, воткнулась в снег совсем рядом. Знакомая мужская рельефная фигура как скала возвышалась рядом с ее противником.
Одет он был в зеленые
— Кого-то ты мне напоминаешь… борода… стихия молнии… — тихо и задумчиво произнес Иньдуан и поскреб уж свою напоминающую бороду щетину. — А, вспомнил! Тот франт из леса… Значит ты франт-старший? Прежде чем умрешь, думаю мне стоит тебе сказать. Он не сгинул в Зоне, как ты до этого упомянул, а это я его убил… Как и тебя, — и он пожал плечами; удивление на лице мужчины промелькнуло даже сквозь предсмертную судорогу, после чего Иньдуан без лишних колебаний поднес два пальца к краю его лба и прямым Ледяным когтепальцем проткнул голову мужчины насквозь.
Тело мертвеца пару раз дернулось и обмякло, повиснув на когте.
Прислушиваясь к его монологу и постепенно возвращаясь в реальность, Вера Александровна потрясенно спросила, стараясь не смотреть на окровавленное тело с пробитой головой:
— Иньдуан, это правда?
— Спроси у внучки, она присутствовала и может рассказать подробности… — ответил он и внезапно взревел в окружающий лес, добавив ментальной энергии в голосовые связки; ближайшие статуи сражающихся отмерли от его голоса. — Вы еще здесь? Убирайтесь! Через пять секунд я начну убивать любого, кого замечу не спиной ко мне! — а сам приблизился к Вере Александровне, чтобы на всякий случай защитить от «отчаянной» пули.
Повторять не пришлось — последний наследник семьи погиб и погиб жесточайшим образом едва ли не с одного удара, и если сейчас они спровоцируют этого высокоуровневого практика, словно сошедшего с небес, то если не смогут его убить сразу — а такая вероятность даже с подавляющей огневой поддержкой была невелика, то полягут все — не от его рук, так от подкрепления, которое должно прийти с минуты на минуту; даже личная охрана госпожи Вахрамеевой, видя, что она цела и узнав пришедшего ей на помощь человека, решила убраться подальше, кое-как оцепив ближайшую территорию. В живых осталось всего четверо, один из которых был тяжело ранен.
Вера Александровна снова погрузилась в себя.
Просканировав окружение, Иньдуан отошел и присел на им же срубленное мета-оружием дерево.
Наблюдая за печально склонившейся над стариком силуэтом госпожи Вахрамеевой, Иньдуан вряд ли догадывался об их отношениях, но он по крайней мере мог понять, насколько этот мужчина в годах был ей дорог.
Ему стало грустно от ее слегка сгорбленной спины. Вздохнув, он отвернулся и мог лишь надеяться, что никто и никогда не будет наблюдать за ним такую же картину. Близкие люди… — его взгляд обратился
…Что на этом свете может быть печальнее, чем смерть родного человека?!
Иньдуана вновь пробило на самонаблюдение, он поймал одну из своих мыслей и расширил ее — прежде всего, чтобы понять изменения в самом себе.
Количество целенаправленно и осознанно убитых им живых существ уже вплотную приближалось к нескольким десяткам. У скольких из них были близкие и родные, которые ожидали их возвращения?..
Но скорее всего не увидели и уже не увидят даже трупа.
Какой порочный круг. И можно ли было его разорвать, если бы он пошел исконно мирным путем?
И скорее всего умер бы еще при встрече с первым убитым извергом, спасая «принцессу»? Она бы в таком случае тоже умерла?
Или пал бы под клыками и брюхом того дикого кабана-мутанта? То есть разорвать этот порочный круг — значит умереть самому и обречь на смерть потенциально дорогих ему людей? Которые уже сумели оставить след в его душе?..
О счастлив тот, кто лежит в теплой постели с книгой в руках, а на кухне в это время готовит любящая жена или любимая мама; и ему не приходится делать этот злосчастный выбор.
Иньдуан осознал, что был готов убить сотни вставших у него на пути людей с плохими по отношению к нему и его окружению намерениями… С намерениями, противоречащими его внутренней природе, — как в случае с извергами… и персонально с тем извергом, с ясно каким умыслом шедшим от метро за двумя школьницами.
Чтобы затем, может быть, спасти… Очень многих.
Однако в отличие от известных ему исторических личностей с похожими взглядами — он не был готов целенаправленно убивать невинных, в том числе в качестве вероятностной погрешности, ради какой-то абстрактной — великой или низменной — цели, оправдывающей любые средства; прикрываясь выдуманными для себя и для других идеалами.
В данный момент он все больше понимал одно: любой, кто направит в его сторону оружие, а его сторона — это не только он сам; включая оружие разума, — должен быть готов умереть; и действовать он будет по своим правилам, не собираясь играться чужими картами на чужом поле. Или играть в благородство, которое оценят только наивные домохозяйки и им подобные.
Иными словами, если понизить уровень абстракции и прогнозирования… Он был готов убивать ради горстки дорогих ему людей, на которых ему было не все равно.
И пусть первый, положа руку на сердце, в него кинет камень тот, кто не сделал бы так же, поставь его в подобные условия… Будь у них такие же силы, мировоззрение… И главное — возможности.
* * *
Однако его идиллистическую меланхолию нарушила тихо приземлившаяся рядом Адонелла. Лана неожиданно вырвалась из ее рук и подбежала к бабушке Вайю. Взяв ее за руку, она словно попыталась проникнуться ее горем. Вера Александровна никак не отреагировала.