Демонолога вызывали? Том 1
Шрифт:
— В ней самой, — согласился я.
— Сомневаешься в наших способностях? Если ты да я, да мы вдвоем, и рогатая еще поможет…
Ну да, ну да. А кто на нас с Джоном? По пасмурному лицу Аиды пока было незаметно, чтоб она горела желанием кому-либо помогать. Но уши навострила.
— Попробуй услышать меня и понять, в чем дело. Сможем мы или нет — это вопрос решенный. Соль в другом.
— Пхахах, — снова развеселился бес, — соль. Вспомнил щас, как ты этим дурачкам глаза открыл на то, что наше племя на соль плевать хотело с высокой колокольни. У них от удивления аж
— Заклятия — это не просто абракадабра, которую ты вещаешь с умным видом, чтоб демоны разбегались в ужасе, — не обращал я на него внимания, — устная их часть — это ключ, активатор, высвобождающий нужный вид и объем энергии из запасов демонолога. А ядро прочно сидит в разуме. Заносить одни лишь активаторы в гримуар нет никакого смысла — зачем тебе ключ, если им нечего открывать?
Оба в ответ промолчали, но я и не ждал, что они хоть что-то скажут.
— Я ничего не забыл, совладаю даже с теми заклинаниями, которыми пользовался раз в пять лет. Но этого недостаточно. Для того, чтобы переместить в книгу ядро заклятия, тоже нужно накопить достаточно энергии. Вот поэтому я и говорю, что быстро это осуществить не получится.
Аргументом я располагал железобетонным, поэтому спорить Альф не стал. Капелька благоразумия в его черепушке все-таки присутствовала… вроде бы. Почти сразу он начал кружить по кабинету старшего Митасова кругами, как шальная муха, и вся вера в него у меня тут же прошла. Аида тоже помалкивала, но вздувшаяся вена у нее на лбу говорила о том, что жить бедняге Альфу осталось пару кружков.
Во время очередного бреющего полета он с разгона вломился мне в предплечье.
— Зачем так тормозишь? — прогнусавил бесенок.
— Не мельтеши, — сказал я, — сбивать меня с мыслей не советую.
— Тогда глаза закрой и отвернись, — парировал он, — мне в движении находиться надо. Мозги проясняются.
— Что ж, — поднял я бровь, — тогда посвяти нас в то, что придумал твой ясный мозг.
Вопреки всем моим ожиданиям, этот мелкий черт все-таки что-то сообразил.
— А что если…тебе в Ларец Памяти залезть?
— Куда залезть? — переспросила Аида.
— В Ларец Памяти. — повторил Альф. — У тебя же, если меня голова не подводит, еще все использования целы?
Я кивнул. Ларцом Памяти среди нас по-простому называли заклинание фиксации нужных воспоминаний. Невообразимо древнее и столь же мощное, оно использовалось для того, чтобы переворошить все, что когда-либо пережил человек, найти нужное воспоминание и записать его. Из Ларца можно было достать все, что угодно — страхи, желания, секретные сведения, давно забытые имена и адреса…
И магические знания. Каждый демонолог, кто достиг высокого статуса, рано или поздно овладевал Ларцом. Но пользоваться им постоянно мешали два препятствия. Весьма существенных препятствия.
При произнесении заклинания доступа к Ларцу происходил выброс чудовищной силы. Тем, кто находился поблизости, он не причинял никакого вреда, а вот призывателю было несладко. Не раз и не два я видел, что остается, если в Ларец лезет
Второе препятствие вытекало из первого. Даже сильнейшие из нас не рисковали открывать Ларец чаще, чем три раза на своем веку. Под его натиском крошилась даже каменная воля, и всякий раз мастер будто бы оставлял часть себя в обмен на знания.
Менял будущее на прошлое. И сейчас передо мной возникла такая же перспектива. Рискованная, но заманчивая.
— Знаешь, а это должно сработать, — наконец сообщил я.
Альф потешно выпятил грудь.
— Вот так-то! Слушай меня почаще, Каммерер, и ждет тебя впереди успех и это… как его… благоденствие, вот.
— Никак из отцовского гримуара такое умное слово подчерпнул? — хмыкнул я.
— Вот и нет, — возразил Альф — смотри.
Он подлетел к участку стены, не занятому книжными полками и ткнул в него пальцем.
— Отрывной календарик, — сообщил он радостно. — обветшал, правда, но слово дня разобрать еще можно.
— Т-шшш! — перебила его Аида. — Слушайте!
Я перевел на нее взгляд. Тело застыло и вытянулось как тугая струна, кулаки сжались до побелевших костяшек, даже рога, кажется, запульсировали. Прислушавшись, я понял, что неспроста она взбудоражилась — до слуха донеслись грубые мужские голоса. Сразу несколько и настроены они были явно недружелюбно.
— Надо же, — хмыкнул я себе под нос, — еще и познакомиться с родными стенами не успел, а уже гостей встречать приходится.
Не выпуская из рук гримуара, я направился к выходу из кабинета, после чего закрыл дверь, когда бес и Аида вышли и направился вниз к выходу из — теперь уже своего — дома.
Через разбитые окна до меня все отчетливее доносился гомон людских голосов, рокот моторов и перебранка. Я вышел во двор и застал въезжающих через главные ворота жителей пустоши. Сейчас они напоминали скорее передвижной балаган или табор цыган, нежели вооруженных и жаждущих мести людей.
Их ватага тянулась почти с минуту, пока последние пешие люди не вошли и не закрыли створки. Сейчас в свете солнечных лучей я видел их: загорелых, но исхудавших, изможденных и загнанных. В глазах не было блеска, как у Рамона, который точно бы мне сказал, что они готовы идти и в огонь, и в воду, чтоб украсть медные трубы. Нет. Кучка усталых людей, хоронившая близких чаще, чем производившая потомство.
Моторы умолкали один за другим, люди стаскивали вещи с мотокарет, сбрасывали поклажу с плеч и стягивались в одно плотное скопище, словно не знали, что делать дальше.
Я услышал шаги позади себя. Это рогатая вышла на крыльцо и сейчас безразлично смотрела на народ. Мотивов ее мне было не понять.
— Это она! — выкрикнул кто-то из толпы. — Та девчонка, которая была у железной дороги!
Аида хмыкнула, но ничего не сказала.
— Точно она, — подтвердил другой.
— Где Рамон? — спрашивал женский голос.