Демонология по Волкову. Дилогия

Тимошенко Наталья

Светлана Матвеевна усадила Алису за стол, покрытый липкой клеенкой, и предложила чаю. Алиса видела, что хозяйке квартиры не столько хочется помочь Алисе и Алексиным, сколько она жаждет узнать подробности, чтобы потом смаковать их с еще оставшимися в живых подружками.

От чая Алиса отказалась, и Светлана Матвеевна не стала делать его и для себя. Села за стол напротив, нацепила на нос очки в толстой роговой оправе.

– Так это что же, на самом деле у Алексиных барабашка завелся? – с жадным интересом спросила она.

– Это мы пока выясняем, – уклончиво ответила Алиса. – Я собираю информацию и первым делом пришла к вам, поскольку мне сказали, что вы одна из тех, кто живет в этом доме дольше других.

–

Это правда, – с готовностью кивнула старуха. – Мы были одними из первых, кто въехал в этот дом. Я еще помню, как он пах свежим деревом, смолой. Не то, что сейчас.

Да уж, теперь он пах совсем по-другому: сыростью, плесенью и нищетой.

– В каком году это было?

– Дай-ка вспомнить… – Светлана Матвеевна задумалась и начала загибать пальцы, что-то шепча себе под нос. – В сорок седьмом, поди. Я тогда совсем крохой была, в школу еще не ходила даже. Дом-то построили для рабочих бумажной фабрики, которая тут неподалеку была. Мои родители на ней трудились. Вот им квартиру и дали. Фабрики той нет уже давно, а дом вот стоит.

– И вы никогда отсюда не уезжали?

– Нет. Я единственным ребенком была. Отец мой в шестьдесят втором погиб. Пожар на фабрике случился. Он работниц выводил, был начальником цеха. Всех вывел, а сам не успел выйти. Мы с мамой вдвоем остались. Потом и она умерла, а я так замуж и не вышла, детей не нажила, сама кукую. Всю жизнь в этой квартире прожила, тут и умру, буду как Прокопьевна.

– Прокопьевна – это кто? – уточнила Алиса. Не то чтобы ей это было важно и интересно, но хотелось установить как можно более близкий контакт со старухой.

– Была у нас тут жиличка одна. Кстати, в квартире Алексиных и жила. После того как она умерла, Люська с мужем ее квартиру купили.

Алиса насторожилась. Это могло быть интересно. Одинокая старуха, умершая в квартире, где теперь творится нечто странное. Чем не кандидатка на роль злобного призрака?

– Можете рассказать подробнее об этой Прокопьевне? Она была одинокой? Какой имела характер? Как умерла? Когда это было?

Светлана Матвеевна снова задумалась.

– Году в девяностом где-то. Ну да, плюс-минус. Союз разваливался, вокруг творилась полная разруха, всем на все плевать было, никто не понимал, как дальше жить и что делать. Мама моя к тому времени уже померла, я одна осталась, работала целыми днями. Прокопьевна была старше моих родителей, лет под девяносто ей было, не меньше. Я ее старалась стороной обходить, до того она вредная была. Как ни встречала меня, все старалась уколоть. Мол, росла краса, да выросла в старую деву. Лет до сорока моих все спрашивала, когда замуж выйду да детишек нарожаю. А потом я не выдержала один раз, рявкнула, что толку от того замужа и детишек. Вот у нее трое – и где они? Почему мать не навещают? Жестоко это было, конечно, но куда деваться? Допекла она меня. У нее один сын погиб во время войны, второй все по тюрьмам скитался, дочь в Канаду еще в шестидесятых сбежала. Спортсменкой она была. Поехала на соревнования – и не вернулась. Жестоко – зато действенно. С тех пор Прокопьевна со мной здороваться перестала, но и не трогала больше.

– А как она умерла?

– Осенью это случилось. Примерно как сейчас. Холодно, темно, мокро. У нас дом тогда еще дровами топился, котельная во дворе стояла. А то ж, говорю, разруха полная, дров не запасли. Вроде как купили их на зиму, но мало, поэтому экономили. Холодно было в квартирах до ужаса. Я спала одетая под двумя одеялами. У кого детишки маленькие, болели все время. В двух домах от нас даже пожар случился: жильцы одни буржуйку домой принесли, да не уследили. Четыре человека тогда погибли. В общем, сидели все по домам, грелись как могли. А тут иду я с работы, на лестнице встречаю Антоновну. На первом этаже у нас жила, старостой себя считала, до всего ей дело было. Спрашивает меня, давно ли я видела

Прокопьевну. Я и сказала, что не слежу за ней, вообще б глаза мои не видели, но спросила, что случилось. Оказалось, почтальонка ей пенсию принесла, а она не открыла. Три дня ходит – и никто не открывает. В общем, начали соседей расспрашивать и выяснили, что давно уже никто ее не видел. Вызвали милицию, дверь вскрыли, а она мертвая.

Слова Светланы Матвеевны подтвердили и другие жильцы, кто в начале девяностых уже жил в этом доме.

– Она там мертвая не меньше месяца пролежала, – делился подробностями мужчина лет пятидесяти с первого этажа, дыша на Алису ароматами перегара и больного желудка. Входить к нему в квартиру она отказалась, сославшись на занятость. В случае чего Алиса могла за себя постоять, но никогда не следовало исключать элемент неожиданности или невезения, а потому она не рисковала там, где можно было перестраховаться. – Высохла вся, как мумия. Потому и не воняла. Там следователь была девчонка – школьница вчерашняя. И один опер, тоже молодой. Его стошнило сразу, видно, что опыта нет. Вот и искали среди соседей, кто вынести поможет. Я и помог. Потом неделю кошмары снились, в запой ушел, а ведь три месяца до того не пил уже!

Что ж, интуиция Алису не подвела. Прокопьевна (как она вскоре выяснила – Нина Прокопьевна Селиванова) действительно умерла в своей квартире в ноябре 1991 года. Квартиру унаследовали ее дети, но вскоре продали Алексиным. Так что она была главным кандидатом на роль злобного призрака. Потому что более ничего необычного в подъезде не случалось, если не считать пьяных драк, но такого кругом полно. Конечно, за многолетнюю историю дома в подъезде не раз и не два умирали люди, и старые, и молодые, и даже один младенец, но Селиванова умерла именно в квартире Алексиных.

Сам же дом показался Алисе самым обычным. Как и говорила Светлана Матвеевна, его построили в 1946 году для работников бумажно-целлюлозного комбината, обанкротившегося в 1995. Дом много лет не ремонтировался и находился в крайне плачевном состоянии, но построен был на месте бывшего леса, который как раз и срубили для нужд комбината. Он был первым в этом районе, все остальные строились позже. Сведений о каких-либо захоронениях в этом месте Алиса не нашла. Она проверила военные хроники и выяснила, что боев в этих местах тоже не происходило, так что ни о каких павших солдатах речи не шло.

Алиса вернулась в квартиру, когда за окном стояла уже полная темнота. Софии еще не было, Леон, судя по изображениям на камерах, мирно читал книгу в гостиной Алексиных. Алиса поставила в холодильник пакет из магазина, куда забежала по дороге, и принялась заваривать себе чай, то и дело поглядывая на экраны ноутбуков. В квартире Анны пока ничего не происходило, но ей было неспокойно. И она с удивлением призналась себе, что немного волнуется за Леона. С удивлением, потому что, работая у Шурыгиных, она изо всех сил старалась выполнять свою работу хорошо и максимально обеспечивать безопасность Риты, но на самом деле никогда не переживала за нее как за человека. Если бы Рита вляпалась в неприятности, Алиса волновалась бы, что сплоховала, но не думала бы о том, как это отразится на Рите. А вот за Леона она волновалась именно как за человека. Видела же, как действовали на него контакты с потусторонним. А он пошел туда без пальто, без защиты.

Вспомнилось вдруг его прикосновение к ее разбитому подбородку вчера вечером.

«Ты в порядке?» – спросил он, переходя на «ты». И Алиса подумала, что он уже делал так в особенно напряженных случаях. Должно быть, именно в таких ситуациях она становилась для него на одну ступень с Софией и Владом, о которых он волновался как о друзьях. В эти моменты она тоже из его новой помощницы превращалась в кого-то более близкого.

Алиса коснулась подбородка, где красовалась ссадина, мотнула головой.