Демонология Сангомара. Яд и Меч
Шрифт:
– Тео Юлиан! Да осветит солнце ваш путь! Вы в Луциос?
– Да, Мильер. В городе никаких страшных новостей не слышал?
– Нет, все спокойно вроде, тео… – озадаченно ответил слуга и почесал свою плешивую макушку. – Да, тихо и мирно…
– Хорошо, Мильер. Поторопись, скоро стемнеет.
– Конечно, тео Юлиан. Спасибо за заботу.
С этими словами слуга кинул взгляд назад, на скрученные и бережно сложенные в повозке дорогие ткани, прибывшие этим же днем из Виарке, южного города, а затем снова посмотрел вперед. И чуть подстегнул мулов.
***
Стены
В выставленных на подоконники домов горшках красовались миниатюрные голубые олеандры вперемешку с нежными орхидеями и зимнестойкими кактусами – опунцией, что радовала глаз своим пестрым розовым или желтым цветом.
Стройные каменные дома облицовывали со второго этажа светлым деревом, а входы украшали ленточками, от белого до голубых цветов. Если же в арке двери висела красная лента, то это означало, что в доме царил траур – красный, по мнению Ноэльцев, был цветом скорби и печали. Он сопутствовал самой смерти, и жители южных земель Альбаоса связывали все его оттенки всегда с кровью и страданием.
Люди, чистые и ухоженные, шумно общались меж собой. У лотков очень живо обсуждали цены товара в сеттах, даренах, треволах и иадах. Звенели серебряники и бронзовички из всех уголков Сангомара. По улочкам гулял морской ветер, залетающий под светлые одежды жителей и играющий в каштановых и серых шевелюрах. Посреди этого потока жизни почти на голову над всеми высился Юлиан.
Многие жители Луциоса, завидев высокого мужчину, сразу же узнавали в его лице и костюме графа де Лилле Адана. Тогда они почтительно расступались, пропуская того, чья семья обладает всем Ноэлем. Как шутили в народе – “Проще сказать, что не принадлежит в Ноэле семье де Лилле Адан”.
В отличие от северян, народа темного и необразованного, ноэльцы знали про существование вампиров. Поэтому все прекрасно понимали, кто такие де Лилле Аданы, хотя и не осознавали, отчего Мариэльд живет так непозволительно долго. Уже обычным делом было отправление в графский особняк из тюрем приговоренных к смерти людей, где те бесследно пропадали. Привыкли ноэльцы и к странным городским соседям, которые не имели в доме ни крошки хлеба, зато время от времени посещали тюрьмы. Воспринимали это горожане сдержанно, чуть стиснув зубы, но терпели. Терпели не так спокойно, как южане, которые и бровью не вели при виде клыков, но и не так бурно, как северяне – никто не хватался за вилы и ножи.
И хотя ноэльские вампиры спокойно приобретали смертников из тюрем, они все-таки не выпячивали свое происхождение и предпочитали с улыбкой отмалчиваться при общении с каким-нибудь матросом
Вампиров в Ноэле было немного, так что случаев с убийствами людей возникало и того меньше. В общем-то, вампиры пока не доставляли особых хлопот, а Мариэльд де Лилле Адан так и вовсе все очень уважали. Она являлась для ноэльцев покровительницей и небожителем одновременно и постоянно жертвовала приличные суммы на развитие науки, целительства и торговли. Сухопарая женщина с белыми волосами правила южными землями Альбаоса более тысячи лет, а ее имя стало нарицательным, и среди ноэльцев символизировало порядок и надежность.
А когда же тридцать лет назад Мариэльд вернулась с молодым мужчиной, скверно говорящим по-ноэльски, очень бледным и с лицом северянина, то об этом весь Луциос судачил несколько лет. Личность Юлиана обросла самыми невероятными слухами и сплетнями, и всякое появление этого весьма эффектного мужчины в городе приводило к всеобщему переполоху. И только спустя поколение, примерно через два десятилетия, интерес к особе новоявленного графа поутих, и Юлиан вздохнул спокойно. Но не до конца…
– Господин, господин, – закричал кто-то сбоку писклявым голосом.
Стайка беспризорных детей, в коротких шароварах и рубахах, обступила Юлиана и заверещала. На высокого графа уставились серые, темно-серые и карие глаза ребятни.
– Господин, подайте монетку! Всего лишь одну!
– … мне подайте!
– Нет, мне, уйди Тойюр!
– Да сам отвали!
– Подайте, господин…
– … ну пожалуйста!
Юлиан зыркнул на наглых детей и те, вздрогнув от показавшихся из-за хитрой улыбки зубов, разлетелись с гамом во все стороны, как воробьи. В это время тонкие, но ловкие пальчики потянулись к поясной суме графа, пока он стоял спиной к одному ребенку.
– Ага! – Юлиан поймал дерзкого воришку за руку.
Мальчишка сделался смертельно бледным.
– Кто это тут у нас а? – произнес задумчиво граф, легко удерживая перепуганного ребенка. – Что ты у меня в сумке забыл?
– Я… ничего. Вам показалось, господин! Не ешьте меня, пожалуйста!
– Да что ты, – граф усмехнулся и шутливо клацнул зубами. – Ты с приюта? – на ребенке были еще незаштопанные штаны и рубаха.
– Да… – сглотнул слюну мальчонка.
– Еще раз увижу твою руку у чьей-нибудь сумы, сдам охране. А я все вижу, мальчик, и я тебя запомнил! – пригрозил нарочито серьезно Юлиан.