Демоны Боддеккера
Шрифт:
Я планировал вернуться из кино как раз вовремя, чтобы записать дебют Дьяволов в «Еженощном шоу». Тогда бы я наскоро проглядел основные моменты за завтраком и смог бы худо-бедно поддержать разговор об этом с Хотчкиссом или Братцами Черчами. К несчастью, Торк и его Торчки сломали все мои планы.
— Так что приключилось? — спросил я, когда Дансигер снова появилась, волоча за собой Деппа с чипом в руках.
— Не могу поверить, что он не знает, — сказал Депп.
— Вот именно, — кивнула Дансигер. — Именно.
— Правда,
По пути в комнату для совещаний мы столкнулись с хмурой Бэйнбридж.
— Что стряслось? — спросила она.
— Боддеккер не знает, — объяснила Дансигер.
— Не верю! — поразилась Бэйнбридж.
— Да я и сам никак не поверю, что он не знает, — поддержал ее Депп.
— Да что именно, черт возьми? — не выдержал я.
— Нет уж. Сам оценишь, — сказала Дансигер.
Мы вчетвером вломились в комнату для совещаний, где работал за своим ноутбуком Гризволд. Он вопросительно посмотрел на нас. Дабы предотвратить повторение новой мантры Деппа и Дансигер, я поспешил лично сообщить ему новости:
— Я не знаю, что произошло вчера вечером. Они собираются показать мне.
Гризволд переполошился.
— Без шуток? Я должен это увидеть.
— Ты что, тоже ничего не знаешь? — спросила Бэйнбридж.
— Знаю, — ответил Гризволд. — Я хочу видеть лицо Боддеккера, когда он будет смотреть запись.
Я уселся на кресло во главе стола. Депп двинулся к магнитофону.
— Что, намерены привязать меня к нему намертво? — саркастически осведомился я. — А в глаза распорки вставить, чтоб не зажмурился?
— Не думаю, что это потребуется.
Он нажал кнопку «включить». Свет в комнате погас, а картины на противоположной стене растаяли, уступая место изображению — заключительным кадрам новостей.
— …а теперь «Еженощное шоу с Гарольдом Боллом», встреча с Дьяволами Фермана… актерами, играющими головорезов во всемирно знаменитом рекламном ролике!
Затем — задорная музыкальная заставка «Еженощного шоу», а Билли Хинд, закадычный дружок Болла, объявляет ликующей толпе вечернюю программу:
— Сегодня в гостях у Гарольда писатель Роддик Искайн, который поведает нам правду о клане Кеннеди! (Слабые аплодисменты.) «Ненавистные», с хитом из их нового альбома «Молодой да глупый»! (Пылкие аплодисменты.) И… самая популярная уличная шайка, продающая стиральный порошок: Дьяволы Фермана! (Безумные, истерические аплодисменты.)
— Перемотай, — предложила Бэйнбридж. Дансигер помотала головой.
— Пускай увидит все в контексте.
— Она права, — согласился Депп. — Тебе и впрямь надо увидеть, как все это произошло.
Так что я остался сидеть, буквально прикованный к экрану, на котором тем временем под громовые аплодисменты и волчий вой (фирменный знак программы) появился Гарольд Болл. Удостоив аудиторию широким поклоном, он разразился монологом в излюбленном своем стиле. Сегодня он с особой резвостью критиковал президента, который
— …вот президент и говорит им: «Я вас не боюсь. С норвежцами управился, а уж с вами управлюсь, как управился с одеждой». Бог ты мой! Ждет очередного чуда от «Наноклина»!
Аудитория удостоила шуточку раскатами хохота и аплодисментами. Я наклонился к Дансигер и прошептал:
— Теперь я знаю, что чувствовал доктор Франкенштейн, когда его детище начало душить горожан направо и налево.
Она обратила на меня взгляд широко распахнутых глаз.
— Подожди, — только и сказала она.
Болл закончил монолог, повторил имена сегодняшних гостей программы — и началась первая рекламная пауза. «Их было десять» и ролик «Любовного тумана», снятый нами два года назад. Видеоряд: сменяющиеся лица женщин, говорящих в камеру, как будто обращаются прямо к тебе. «Да знай я, что ты такая скотина, в жизни бы не позволила тебе меня провожать». «Не стану я ничего стесняться, все равно расскажу всем своим друзьям, что ты со мной сделал… а они пусть расскажут своим друзьям». «Если я об этом только слово кому промолвлю, ты в этот город больше и носа не покажешь!» Я назвал сюжет «Не говори, что тебе стыдно», — и на нем мы продали целую гору товара.
Через пару минут роликов местного телевидения Болл со своими дружками вернулись в студию — на сей раз со скетчем, действие которого происходило в жутковатом баре, где знакомятся одиночки. Множество мужчин, выряженных сперматозоидами, атаковали женщину, выряженную под яйцеклетку. Под конец Болл и Хинд вошли в бар в костюмах многоруких роботов и вытащили женщину прочь. Все это происходило под множество затрепанных поднадоевших хохмочек о сексуальности, и вы, надо полагать, уже отгадали ударную фразу, оброненную скучающим барменом:
«Не стоило ему стирать трусы „Наноклином“».
Зал просто взвыл — на мой взгляд, куда громче, чем шутка того заслуживала. Впрочем, возможно, мне показалось так, потому что я сам был писателем и угадал ее за сто километров до появления. Но тут мне в голову пришла новая мысль, и я повернулся к Дансигер:
— Понимаю, что вы имели в виду. Если публика будет представлять себе «Наноклин» именно в этом свете, у нас возникнет серьезная проблема с имиджем компании.
— Тсс, — выдохнула она.
По спине у меня побежал холодок. Так дело в другом?
Я промолчал и продолжал смотреть. Первым собеседником Болла оказался Искайн — которого лично я прочил в последние гости программы. В тех редких случаях, когда в «Еженощном шоу» появлялись писатели, они обычно выходили под занавес, иной раз даже после музыкального гостя. Но то ли Болл приберегал самый лакомый кусочек на десерт, то ли в договор с Пембрук-Холлом входило, что Дьяволы пойдут последними, дабы зритель точно просмотрел все рекламы.