Демоны ее прошлого
Шрифт:
Казалось, ярость усмирить было проще, чем навалившееся вдруг безразличие, но Оливер пересилил и его. Встал и подошел к демонологу.
— В поло не играете?
Росс медленно покачал головой.
— Жаль.
Вместо булавки пришлось использовать разогнутую скрепку, после чего Оливер бросил наручники на стол и указал Россу на дверь. Но тот уходить не спешил. Откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Неоформившийся синяк с квадратным следом ректорской печатки начал бледнеть и через несколько секунд полностью исчез, вздувшаяся губа приняла естественный вид. Немногим магам такое под силу, даже целители скажут, что излечить другого проще, чем самого себя.
Подумалось, что он поторопился снять с демонолога наручники: наверняка у того не только исцеляющие заклинания в арсенале. А еще подумалось, без страха и сожалений, что если Росс решит напасть,
— Она не говорила о двух годах, — сказал Росс, не глядя на него, но и не делая ничего, что можно было бы воспринять как подготовку к атаке. — Вообще ничего не рассказывала. Как выжила, где скрывалась это время. Не рассказывала, но и не спрашивала тоже. Не интересовалась, каково нам было после ее… смерти. Это не важно, наверное. В сравнении со смертью все не важно, да?
— Да, — отрубил Оливер.
Но Росс будто не слышал. Продолжал говорить:
— Я не попал на похороны. Но разобраться в случившемся пытался. Не верил в несчастный случай. То, как Нелл выглядела в госпитале, нельзя было объяснить травмами после обрушения павильона. И странная болезнь Вилберта, свалившая его в ту же ночь… Со мной не стали говорить. Никто. Ни со мной, ни с Сюзанной. Сначала отмахивались, как от назойливых мух, потом пригрозили мухобойкой. Я был всего лишь младшим преподавателем, недавно окончившим аспирантуру, Сью не успела и диплом получить… Припугнули? Можно и так сказать. Меня — увольнением с такими рекомендациями, что и в Бюро контроля не получилось бы устроиться. Ее — отчислением накануне выпуска. Нет, прямо ничего не говорилось, но милорд Хеймрик умеет донести свои мысли и без слов… Вилберт не поддержал. Без Нелл мы были ему не нужны. Сюзанна работала с Нелл над ее проектом, могла закончить его… В память о Хелене, чтобы метод извлечения энергии носил ее имя. Вилберту было безразлично. Сказал, что Нелл это все равно не вернет. Его можно было понять, он знал ее с детства, опекал, учил… Любил? Наверное. Сломался, когда ее не стало. Как и мы. Нужно было умереть вслед за ней? Были такие мысли… Но жили. Выживали, как умели. Меня не уволили. Сью все-таки взяли в аспирантуру… Только когда объявили о сокращении бюджета и сворачивании программ по демонологии, отчего-то именно ее программу посчитали лишней. Предложили место в бюро. На востоке, станция Эр-Сабо. Знаете, где это — Эр-Сабо? Мы не знали. Нашли по карте. Голая пустыня, бывшая вотчина кочевников. Там есть нестабильные разломы… змеи, скорпионы… Есть поселок в двадцати милях от станции, где можно купить продукты… Был лишь один способ оставить Сюзанну в университете. И я ей его предложил. Мне нечего было терять. Косые взгляды? Сплетни? Плевать… Два года, говорите? Нет, Нелл не стала бы третьей в моей кровати, если бы вернулась через два года. У меня не было кровати — спал на софе в проходной комнате, которую мы называли гостиной, хоть в гости к нам никто не ходил. А в спальне спала Сью. Если не оставалась на ночь в лаборатории. Днем ведь она работала, а вечерами заканчивала научный проект, на который ей не выделили стипендию… И степень она получила, причем раньше многих стипендиатов. А девять лет назад открылась вакансия в академии, и мы приехали сюда. И тут, далеко от Глисета, решили, что можем попробовать… Попробовать жить. И жили. Даже хорошо жили. А потом появилась она. — Впервые за время отстраненного, лишенного эмоций монолога Росс посмотрел на Оливера и криво усмехнулся. — Невеста с того света. К вам такие не являлись? Тогда вряд ли поймете… Но мне и не нужно ваше понимание. Сочувствие? Ха! Кто в этом мастер — так это Нелл. Пожалела, облагодетельствовала. Решила за меня, как будет лучше. Избавила от обузы… Потом пожалела еще раз. Это было очень благородно — придумать себе возлюбленного, чтобы я не чувствовал вины за то, что предал ее… Или ее память — как правильно? И с вашей стороны — очень… Открыли мне глаза, да. Только мне не нужна ни ее ложь, ни ваша правда. Единственный человек, перед которым я виноват, — это моя жена. И сейчас… — Демонолог поднялся с кресла. Пригладил растрепавшиеся волосы, поправил одежду. — Сейчас я пойду к ней и извинюсь за то, что в последний месяц вел себя как придурок. А вы… — Он усмехнулся снова. — Вас, как я понял, тоже пожалели. Избавили и осчастливили. Вот и живите себе… счастливо!
Дверь за Россом захлопнулась, и то, что следом в нее не полетело смертельное проклятие или хотя бы фарфоровый телефон, уже можно было счесть счастьем. Только непонятно чьим…
Оливер
Легче не стало.
Чем старательнее он сдерживался, тем сильнее разгоралось внутри темное пламя. Сердце билось быстро и неровно, на лбу выступил пот, руки дрожали так, что он решил и не пытаться налить себе воды, хотя в горле уже не просто першило — царапало колючим песком.
«Пройдет», — сказал он сам себе и сам себе не поверил.
«Пройдет», — повторил упрямо.
Нужно расслабиться, отвлечься, подумать о чем-нибудь приятном…
Подумал и прикусил до крови губу.
Бесполезно.
Оставался один выход.
И не через приемную.
Оливер порылся в памяти, отыскивая какой-нибудь безлюдный уголок в академии, и открыл портал. Ноги тут же подкосились, подогнулись в коленях, ладони уперлись в сырую землю, лоб — в толстый шершавый ствол…
Хорошо, что старый парк и правда безлюден, и никто не станет смеяться над бодающим деревья ректором. А дерево — это кстати. И вороны на ветках, две или три: он поднял голову, но не смог посчитать — ослеп от дневного света.
Придерживаясь за ствол, Оливер встал на ноги и обнял старый вяз. Отчего-то казалось важным, что это — именно вяз. Его древесина хороша для изготовления защитных амулетов.
Впрочем, конкретно это дерево ни на что подобное уже не сгодится.
Удар. Толчок.
Сердце — вулкан.
Удар. Толчок. Удар — толчок. Взрыв…
Облако пара и искр.
Лава тягуче разливается по венам.
Темное пламя, бушевавшее внутри, вырывается на волю. Смерть стекает с кончиков пальцев и просачивается под растрескавшуюся кору. Соки, с наступлением холодов замедлившие движение, взбудораженно бегут вверх. Дерево — не оживает, нет, — агонизирует. Судорожно вцепляется иссыхающими корнями в землю. Сердцевина гниет. Кора лопается, открывая сочащиеся отравленной смолой язвы. Ветви чернеют, и проклятие вгрызается в обхватившие их цепкие птичьи пальцы с длинными когтями. Наполняет кровь ядом и болью. Сжимает маленькие горячие сердечки, выдавливает хрип из вытянувшихся глоток и, до того как птичьи тушки успевают упасть на землю, обращает их в прах…
Вулкан вздрагивает в последний раз. Выплевывает облако пепла. И затихает.
Замерзает.
Покрывается льдом, и по венам бежит уже не лава, а талая вода.
Горькая, но чистая…
В столе лежали салфетки. Он вытер руки, протер от грязи туфли и, насколько удалось, привел в порядок брюки. Посмотрел на часы, засекая время. Тридцати — сорока минут должно хватить.
Снял трубку.
— Мистер Флин, в зале совещаний меня ожидают сержант Эррол со студентом. Пригласите, пожалуйста.
— Здесь еще инспектор…
— Замечательно. Пусть тоже проходит.
Крейг вошел первым. Осмотрелся. Принюхался. Вопросительно приподнял брови. Оливер ответил невозмутимой улыбкой.
— Как поживают господа эксперты? — спросил прежде, чем старик успел открыть рот. — Все еще благоухают?
— А то! — Полицейский не без злорадства хмыкнул. — А ругаются как — заслушаешься! Не смывается дрянь эта. Ничем. Так что мне бы алхимика этого, а? Что ты с ним решил-то?
— А что решать? Такими кадрами не разбрасываются. Особенно зная, что существуют организации, с радостью принимающие к себе обиженных жизнью и наставниками магов.
— Угу, — согласился инспектор. — Так следующий раз уже не краской бомбу зарядит. Но поучить-то дуралея надо?
— Надо. Отмоет экспертов, возьмется за посуду. В столовой помощники не помешают. Месяца отработки хватит, я думаю. Если нет, всегда можно повторить. Да, мистер Тиролл?
Студент, появившийся в кабинете как раз в момент оглашения приговора, истово закивал. Рад, что не отчислят.
Хоть кто-то чему-то рад.
Оливер покосился на часы. Пять минут на формальности: объяснительная, которую Тиролл написал под его диктовку, чистосердечно раскаиваясь за неуместный розыгрыш, звонок декану алхимиков, оформление предписания на отработку…
Три минуты на прощание с инспектором. Кивать, улыбаться, сослаться на занятость.
Минута — предупредить Флина, чтобы не беспокоил его в ближайший час. Пешком он домой не доберется, еще один портал — слишком рискованно.
Осталось почти десять минут из тех, что Оливер себе отмерил, но, видимо, в расчеты закралась ошибка. Отсрочить откат не так сложно, как правильно определить время, в течение которого организм способен удерживать защиту от возвратной волны.
Но все же Оливер успел.