Демоны космоса
Шрифт:
И мы будем ее решать… Я ощущал в себе прилив сил и знал, что способен решить ее.
Теперь срочно туда. Избрать маршрут. Камеры слежения не должны меня фиксировать, надо нейтрализовывать их по ходу, то есть не терять контакта с фантомной сферой. Но сегодня я мог все. И хорошо бы еще не нарваться на нежелательных встречных. Ведь Серг Кронбергшен видит на своей койке пятый сон и не может идти по коридору.
Я считывал информацию с информационных детекторов и шел только пустыми коридорами, избегая встреч. Не встретив ни одного человека, я вышел к каюте
Вольген уже начал приоткрывать глаза. Он лежал на полу и тяжело дышал. Его глаза были налиты кровью, лицо же, наоборот, бледно-зеленое.
– Почему ты ненавидишь меня? – я склонился над ним.
– Ты не человек, – прохрипел он, держась рукой за горло.
– А кто?
– Ты чудовище.
Он попытался подняться.
Но я ударил его ногой в грудь. Потом врезал ладонью по лбу. Он, тяжело дыша, распластался на полу. Я присел рядом, положил ему на голову ладонь… И случилось нечто такое, чего я не мог себе и представить, но НЕКТО, сидевший во мне, отлично знал это… Я слился с Вольгеном.
Будто проник рывком в нечто склизское, отвратное на ощупь, наполненное гневом, самолюбием, злостью, страстишками – таково было сознание Вольгена. Сознание любого человека – мусорная свалка, где объедки страхов, обломки несбывшихся желаний, ошметки разочарований, щебень похоти и обид перемешаны с драгоценными камнями светлых порывов, побед, преодолений, секунд, которые можно определить как счастье. Душа Вольгена замусорена, пожалуй, больше, чем какая-либо другая. Хотя сравнивать мне было не с чем. Это был мой первый опыт.
Я будто ввернул в это сознание винт, грубо трансформируя его, Вольген выключился. Все, амнезия ему обеспечена.
Я перевел дыхание. Положил ему на голову обе руки. Несколько раз повторил поведенческую установку. Понятно, что раньше я не баловался подобными штучками. И не знал вообще, что такое может быть. Но я пытался сделать так, как требовал кто-то во мне…
Когда все закончилось, я уселся на пол рядом с телом Вольгена. Ощущение было такое, будто часа три провел к «камере пыток» на УРРЕАЛе-сто.
Не знаю, что получилось из моих жутковатых опытов. Надеюсь, на некоторое время мне удалось нейтрализовать попытки со стороны Вольгена погубить меня…
На подкашивающихся ногах я вернулся в каюту… Улегся на кушетку. Все, блокировку можно снять. Теперь пусть оперативники контрразведки любуются проснувшимся лейтенантом Кронбергшеном.
Что делать проснувшемуся пилоту?
Я пошел в душ. В меня тут же вцепился медицинский профилактор.
– Энергетический тонус – одиннадцать процентов, – обеспокоенно заявил он. – Опасно. Нужна срочная реабилитация…
Я понял, что аппарат сейчас подаст тревогу, и из последних сил вошел в комп, заблокировал сигнал и довел показатель тонуса до восьмидесяти. Мне не надо сейчас в лапы к медикам. Мне нужно просто прийти в себя самому.
Я был выжат. Сегодняшнее мероприятие отняло все силы. Силы, которые мне вскоре должны понадобиться… Я знал, что вскоре будут востребованы все мои странные
Глава двадцать первая
Как обычно в ожидании боевого задания, когда дело затягивается и цель является тайной, расползались самые невероятные слухи. Наиболее бредовые – ожидается поход на саму Меркану или взлом системы крепостей Тарроиданского союза. Кто-то из неуемных фантазеров договорился до того, что обнаружена сфера негуманоидного недружественного разума, и мы отряжены на установление первого контакта. Меня всегда удивляло, как взрослые люди клюют на подобные небылицы, однако от желающих принять все это за чистую монету отбоя не было.
– Еще месяц повисим здесь, – резонно заметил на это Корвен, – и не такое услышишь.
Поговаривали, что будут снова отпускать на «плоскость». Но это тоже пока были только разговоры. Пока что все складывалось наоборот – с «плоскости» к нам повадились «туристы» – офицеры из штаба, какие-то смурные типы непонятной ведомственной принадлежности.
– Пилоты должны пройти обследование по новой методике, – сказал однажды командир нашей эскадрильи капитан Шал Мон, собрав личный состав нашего звена в классе.
– Какое еще такое обследование? – с подозрением осведомилась Талана.
– Какая-то новая методика оценки потенциала пилотов. Разработки медико-биологического института Центрального штаба, – говорил командир эскадрильи скучающе, казенно, видно было, он сам считает, что медики маются дурью.
– Чтобы поджариваться в боевой машине, нужно еще что-то, кроме стандарттеста? – хмыкнул лейтенант Рутгерт Рук.
– Вообще, меня когда-то учили приказы не обсуждать, содруги офицеры, – сдвинул брови командир эскадрильи. – Через двадцать минут нас ждут в медицинском отсеке.
В медотсеке на нашем линкоре для новой аппаратуры выделили просторное помещение.
Мы скучали в уютном зале психологической реабилитации, в центре которого журчал водопадик и лилась мягкая музыка, пока наших товарищей тестировали. Процедура тянулась уже четвертый час, и нас не думали отпускать. Наконец, настала моя очередь, В самом тестировании не было ничего особенного, Тебя усаживают в «пыточное кресло», как его тут же окрестили в народе. Когда ты кладешь руки на подлокотники, запястья тут же охватывают узкие ленты, над головой зависает торроид, попискивающий, как корабельная крыса в водном флоте прошлых веков. Время от времени из чрева агрегата вылезают какие-то диски и раскачиваются перед твоим носом, выползают змеями присоски и впиваются в грудь. Тело колят микроскопические иголки – не болезненно, однако не слишком приятно. Идут микрозаборы крови, считывание потенциалов и еще черт-те что. Это напоминает обычную диагностику, только стандартная процедура занимает три минуты. В кресле же мы просиживали по четверть часа.