Демоны ночи

Атеев Алексей Григорьевич

– Хочу аналитическую статью написать.

– Аналитическую? Критиковать педагогов собираетесь?

– Нет, у меня другой замысел.

– Какой, позвольте узнать?

Павел замялся. Он и сам не мог четко сформулировать свою задумку. Да и раньше времени раскрывать свои планы постороннему человеку не стоило.

– Не хочу заранее раскрывать карты, – ответствовал он. – Но к педагогике, тем более к вашей школе он не имеет никакого отношения.

– Поверю на слово, – в первый раз улыбнулась директриса. И лицо ее стало даже приветливым. – Заходите завтра…И извините за некоторую

резкость. Сами понимаете: настроение сегодня прескверное. – Она поднялась и протянула Павлу руку.

– Возможно, мне придется поговорить с кем-то из ребят из класса, в котором учился Никулин. Вы не возражаете?

Директриса опять напряглась:

– Но вы обещаете мне, что не будете обличать нашу школу?

– Клянусь, – заверил ее Павел.

Следующее утро застало нашего героя в ореоле триумфатора. Не было сотрудника редакции, от корректора до ответственного секретаря, который бы не поздравил Павла с успехом. Даже Поручик Голицын, который продолжал пребывать в мрачном настроении, печально улыбнулся и пожал Павлу руку.

– Молодец, старик, лихо закрутил. Чувствуется моя школа, – тут же разбавил он комплимент. – А эти уроды не понимают… Выгонять меня собрались. Меня! Аса! Они пешком под стол ходили, когда я писал о деле «Мосгаз». Про убийцу Ионесяна то есть. А другие громкие процессы. Про Чикатило кто полосы давал?! Ясное дело, стар стал… Не нужен… Молодым везде у нас дорога, а старикам… – Он сложил пальцы правой руки в выразительный кукиш. – Хрен да маленько!.. Собственно, это ты подписал мне смертный приговор.

– Что вы, Юрий Николаевич! Как можно так говорить?! Так уж получилось. Я и не собирался подсиживать вас. – Павел почувствовал жалость к Поручику Голицыну. – Ведь и вы были молоды…

– Был, – печально отозвался Поручик Голицын и полез в стол. Привычно звякнуло стекло. – Ладно, брат. Не обижайся. За твой успех…

«Как же ты не собирался подсиживать коллегу, – язвительно поинтересовался внутренний голос, – если собираешься устранить его с помощью черной магии?»

«Но ведь это я так… – стал оправдываться перед самим собой Павел. – Для эксперимента. Никого я не собираюсь устранять. Все это – чепуха! Кстати, – вспомнил он, – нужно достать нечто вещественное, часть его организма. Как же это сделать?»

«Если не собираешься его устранять, тогда зачем тебе это? – вновь вступил внутренний голос. – Значит, все же – желаешь…»

«Эксперимент должен быть чист, – веско заметил Павел. – Получится, не получится – другое дело. Часть организма. Что это? Волосы, обрезки ногтей… Но как добыть, скажем, прядь? У него и так башка, считай, лысая. Каждая волосинка на учете. А ногти? – Павел взглянул на руку Поручика Голицына. – Вон они – обгрызены почти до корней». И вдруг его осенило: окурки! Ведь на них остается слюна… пусть засохшая, но тем не менее… Слюну используют в качестве вещественного доказательства, на основе ее составляющих можно идентифицировать личность. Чем не исходный материал?!

Павел нашел подходящий пластиковый пакет и, улучив момент, когда Поручик Голицын нетрезвой походкой покинул кабинет, высыпал в него половину содержимого Поручиковой пепельницы.

Пепел,

окурки и затесавшаяся меж ними водочная пробка составляли основу естества Юрия Николаевича Скуратова.

Накатав парочку информаций, Павел решил покинуть контору и отправиться на поиски таинственных сил, сеющих смерть. Он вновь взглянул на бумажку с адресом. Ехать нужно было черт-те куда, аж в Южное Чертаново. Имелся на бумажке и телефон. Павел снял трубку, даже не надеясь, что на другом конце провода кто-нибудь присутствует. Однако ответили почти сразу.

– Приезжайте, – односложно сказал мужской голос после того, как Павел назвался.

И он отправился на поиски места, откуда исходит смерть.

В этом районе Павел до сих пор не бывал, но ничего нового для себя не обнаружил. Все те же многоэтажные извилистые «стены», просторные дворы, если, конечно, эти пространства можно назвать дворами, ряды «ракушек», однотипные детские площадки, на которых прогуливаются молодые мамаши с колясками.

Нужный дом он нашел довольно быстро, зато подъезд искал долго – так дом был огромен. Потом набрал на панели домофона номер квартиры «1001», поразившись странному сочетанию цифр, и поднялся на лифте на последний этаж.

Квартира, куда он попал, оказалась самой обычной двухкомнатной. И открыл ему самый рядовой гражданин в пузырящихся на коленях трикотажных штанах и голубой застиранной футболке с поблекшей надписью – «ЛДПР».

– Здоров, – отозвался он на осторожное приветствие Павла. – Проходи.

Комната, где, по-видимому, вершились темные дела, тоже ничем особенным не отличалась. Достатком тут и не пахло. Допотопный сервантик, в котором сиротливо поблескивали разномастные рюмки и фужеры, продавленный диван-кровать той же эпохи, что и сервант, коврик на стене, драный палас на полу. Перед диваном стоял журнальный столик, по форме напоминавший человеческую почку, на котором присутствовали блюда и напитки прерванного обеда, а именно: недопитая кружка с пивом и полуостывшие пельмени. Убогая обстановка никак не располагала к соприкосновению с оккультными тайнами.

Мужик в партийной футболке сделал приличный глоток из кружки, а потом отправил в рот любимый народом мясопродукт.

– Принес? – прожевав, спросил он.

– Чего? – не понял Павел.

– Ну это… На что колдовать…

«Ага, – дошло до нашего героя, – он требует вещественное обозначение будущей жертвы».

– Принес, – сказал Павел. – Только не знаю: подойдет ли?

– А что именно?

Павел извлек на свет божий пакет с окурками.

– Ну, ты даешь! – восхитился мужик. – Голова, однако! Молоток! Вот сообразил!

– Не годится, что ли?

– А хрен его знает! Я в этом, знаешь ли, не секу.

– А кто тогда?

– Тебе, братан, какая разница? Давай координаты этого твоего… Где пашет, кем, как звать, годков сколько?

Павел стал поспешно перечислять подробности жизни и деятельности Поручика Голицына.

Мужик поморщился:

– Мелковата фигурка.

– В каком смысле?

– Сморкач. Знаю я таких. Дашь по башке, и ножки вытянет. Интеллигентный алкоголик или алкоголический интеллигент, что, собственно, одно и то же. Угадал?