Демоны в раю
Шрифт:
— Да ты задрал меня, хрен вонючий, своими выпердонами! Сейчас по хавальнику оберешь враз, гнида! Я тебе что — цаца на костылях или лагерный кум! Все водку мою жрешь!!! Отвечай, падла!
Рогов не на шутку испугался, таким казался Чмок грозным.
— Да ты что, Вань!.. Я же как лучше старался!.. Я ей от тебя мыльце послал… Щеточку зубную с ласточкой… Чебурашка…
Чмок громко рыгнул. Вместе с поганым воздухом из него вышла и злость. Он перестал жевать и продолжал слушать…
— Она с благодарностью приняла, — продолжил замполит осторожно.
— Спросила, от кого?
— Ну, а как же…
— Ты
— Что от тебя, Вань, конечно.
— А она?
— Большое спасибо, передайте начальнику, я и передаю…
— Ну, а как она…
— Что?
— Не улыбалась ли, там, с хитрецой?..
Чмок вспотел и даже перестал на время глодать куриную ногу.
— Улыбнулась искренне, — уверил Рогов.
— А когда ласточку дарил, сказал, что от меня?
— Ну, а как же, Вань.
— А мыло ей понравилось?
— За раз половину смылила. Сначала нюхала, а потом намыливалась. Вся в пене стояла… Рыжая стерва, аж глаза жмурит!..
— Стенку в душе восстановили?
— Ага.
— И дырку?
— Ага, — довольным голосом отозвался Рогов. Он понял, что проговорился по полной, хотел было что-то придумать спасительное, но оказалось слишком поздно. Кулак Чмока угодил ему в самый нос, расплющив орган, словно пельмень.
— А-а-а!.. — заверещал комиссар, ловя капли крови в ладонь.
— Значит, к дырке ходишь и за мое мыло мою бабу глазом имеешь? — На этот раз удар произошел с левой руки по уху, лишив его слуха.
Окровавленный, оказавшийся на карачках замполит зашибленной собачонкой вертелся вокруг собственной оси и клялся, словно в предсмертный свой час.
— Закрою дырку!.. Честное партийное слово!.. Из кирпича новую стену выложу!..
Чмок было хотел пнуть друга ногой сверху, но передумал, вновь в мгновение одно потерял гнев, уселся на стул и принялся догладывать куриную ногу.
— Еще раз узнаю, что за нею шпионишь, партбилет на стол положишь! Понял?
— Понял! — с готовностью отозвался Рогов, поднимаясь с карачек. — И даже повторять не стоит!
Он стоял на согнутых ногах, подобострастно тянулся вперед физиономией, измазанной его собственной кровью.
Про себя Рогов думал о Чмоке нехорошо. «Ах, су-чара, барабанная перепонка лопнула!.. Это мы еще поглядим, кто с партбилетом расстанется!.. Так с Роговым нельзя! Рогов — не Кискин!..»
— Больше не приходи! — рыкнул Чмок. — Пока не позову!
— Так точно! — отозвался Рогов.
— Вали!
Следующие две недели Чмок провел в одиночестве, если не считать коротко приходящей поварихи, снабжающей его питанием. Чмок рефлексировал, страдая от любви и стыда, кушал всякое и помногу, а потом в этом своем страдальческом состоянии его организм начал улавливать собственную прелесть, некие оттенки радости…
Поправившийся за последние два месяца на двадцать пять килограмм, Чмок стал выглядеть как штангист Василий Алексеев — самый сильный человек на планете. Он тоже чувствовал в себе силу физическую…
Большим и сильным он появился в зоне. Лицо хмурое, ляжки трутся друг о друга, огромные плечи съели всю длину шеи, а живот с помощью крепкого ремня, вся его мощь была направлена на укрепление груди.
Охрана, весь персонал, встречая начальника после долгой разлуки, отшатывались от Чмока, словно он превратился в Кинг-Конга. Начлагеря шагал по зоне
Кискин от такого происшествия лишь разводил руками.
— Я ему говорил, — кивал головой фельдшер. — Тантризм снимает все проблемы!
По роже в этот день получили многие. И охранники, и зеки. Чмок искал своего замполита, а Рогов словно испарился.
— Где Рогов?!! — грозно вопрошал Чмок.
Но ответа не было.
— Я спрашиваю, где Рогов!!!
И опять тишина.
А здесь Кискин подоспел с напоминанием:
— Помните про отпуск?.. Проигранное пари — долг чести!..
Чмок не успел проанализировать, почему именно на фельдшера у него вдруг ярость зашкалила. В общем, Кискина отнесли в его же больничку…
Зона затихла. По сарафанному радио в мгновение разнеслась информация о том, что кум не в себе, что творит произвольную расправу, от того в лагере, как на мужской половине, так и на женской, воцарилось политкорректное затишье.
Что-то произошло в мозгу Чмока. Какие-то провода закоротили. Никаких мыслей, лишь обрывочные рефлексии да гормональные накаты.
Его тело направилось в женскую часть лагеря, где, порыкивая и погавкивая, произвело инспекцию пошивочных цехов. Необыкновенно злое тело отменило нескольким зечкам условно досрочное освобождение, которое вот-вот должно было вступить в силу. Зечки заголосили в голос, так как на воле у них росли маленькие дети, будущие уголовники…
До самой ночи начлагеря наводил в зоне порядок, который, по разумению его, нарушился во времена чмоковского отсутствия. Лишь к двум часам после полуночи он умаялся и сделал перерыв. Ощущая огромное чувство голода, Чмок шатнулся к столовой, вернее, к ее кухне, где обнаружил с десяток работников, которые суетились вокруг дымящих кастрюль со всяким варевом, а возле накрытого накрахмаленной скатертью столика стоял, одетый в парадную форму, замполит Рогов.
— С возвращением, Вань!
Чмоку очень хотелось его зашибить, но вид отварного языка и свекольного хрена, дымящейся картошечки, истекающей сливочным маслицем, холодной водочки в стеклянном графинчике отвлекли сознание от желания произвести насилие тотчас. Начлагеря воспринял увиденную картину как должную, а потому уселся на стул и принялся активно поглощать продукты. Он видел, что на столе есть и вторая тарелка с вилкой, а также стакан. Проглотив закуску, сквозь зубы поинтересовался:
— Для кого?
— Я думал, если тебе будет компания нужна!.. — заговорил Рогов.
— Для себя накрывал?
— Кого хочешь, Вань, с собой сажай! Твое право!
— Я садиться не собираюсь! — скосил глаза на комиссара Чмок. Потом перевел свой взгляд на говяжье рагу с мясной подливой на пюре. — Ни с кем!
— Неточно выразился! — оправдался Рогов.
Дальше Чмок ел молча. Изо всех кастрюль отъел по половине, а потом, рыгнув в знак благодарности, приказал:
— Петерсон в душевую!