Демоны в раю
Шрифт:
Он не разговаривал с нею. Не смел. Да и она молчала…
Так прошло два месяца. Ее тело потихоньку выздоровело, синяки сошли, и волосы вновь загорелись чистым золотом.
Теперь она сама ухаживала за собой, а как-то раз приготовила еду и поставила на стол две тарелки. Оба молча поели. А после она спросила:
— Любишь?
— Необъятно, — ответил он с такой неподдельной искренностью, с такой душевной силой, что случилось чудо.
Они стали любовниками. Она разрешила ему совершить добровольный полет к своему солнцу, исследовать его и почти покорить, сама подарила ему несколько
Далее Чмок и Ирэна жили, как муж и жена. Она хоть и оставалась заключенной, но в зоне почти не бывала, а через пять лет Чмок выхлопотал ей УДО, и они поженились официально. Единственное, что омрачало жизнь начальника лагеря, — это его фантастический вес, который мешал семейной жизни. Вес начал расти еще с того давнего момента чмоковского позора, с дырки, прорезанной в стене, и до сих пор расти не останавливался… В Чмоке накопилось за двести килограмм. Его мучил диабет и метеоризм, а от того Ирэна ушла жить в другую комнату, отказав ему в солнце…
— Лечись, Ванечка!..
И теперь Иван Чмок возлагал большие надежды на нового заключенного. Почему-то он был уверен, что Ветеринар, убийца баранов и людей, поможет ему с недугом, сделает тело юношеским, и он обретет всю гармонию, всю полифонию человеческого счастья.
7
Волею судеб так получилось, Кран и Слон в Москве почти не виделись. Такой странный город! Заставляет всех жить как-то не по-человечески.
Слон поступил в техникум при Институте стали и сплавов, а Кран приткнуться никуда не сумел. Сначала также попробовал в техникум к Слону, но завалился, пойманный на списывании.
Года два Кран ошивался возле трех вокзалов. Сначала разгружал вагоны на общих основаниях — батареи, неказистые советские унитазы, а также металлические болванки. Тогда он вспоминал о Слоне, уверенный, что ему на эксперименты болванки пойдут. В этот момент он непременно хотел навестить своего друга, тем более что лаве за тяжкий труд были, но к концу смены Кран, взмыленный, словно загнанная лошадь, косящий от усталости себе за спину, отдыхал со своей бригадой по-взрослому, брал на грудь пол-литру беленькой и лакировал водочку пивком. После такого отдыха он забывал о Слоне, засыпал мертвецким сном и снилась ему Надька из прошлого.
А потом Крану стали доверять. Видят, что пацан не временщик, ходит на работу исправно, силой наделен бычьей, а потому поначалу его определили на бригадирство.
Кран сопротивлялся, не хотел возвышаться над пролетариатом, но ему объяснили перспективу.
— Ты, пацан, бригаду под себя затачивай, людей только своих держи, — учил Гаджи Петрович, дядя непонятной национальности, но на толстых пальцах рук своих имел он по три перстня с камнями. — Будет бригада тебе предана, будут бабки на кармане немереные!
Призыв Гаджи Кран уразумел и через месяц работал на фруктах. Здесь были и персики, и виноград кишмиш, и клубника даже. Самое удивительное, что все эти
— Для ЦК, — объяснял Гаджи. — Но куда им столько?
В общем, такие специальные вагоны половинили. Часть бригады разгружала в официальные грузовики, а другая — в свои машины. Охранники были в доле, а потому к разгрузке всегда стояли спиной.
— На пересортировку! — командовал Гаджи, посмеиваясь.
К сбыту Крана, естественно, не допускали, но денег давали много, так много, что у него имелся номер в гостинице «Украина» на постоянной основе, а платяной шкаф был забит сторублевыми купюрами доверху.
Теперь Кран сам физически не работал, только говорил своим работягам, что и куда нести. Здесь, на Казанском, он впервые попробовал коньяк «Hennessy» и закусил его экзотическим фруктом киви. Когда он жадно впивался в земляничный вкус импортного плода, то вдруг опять вспомнил Надьку, представляя, как целует ее губы и они непременно такого же, как киви, вкуса…
Как-то раз к бригаде прибился какой-то косоглазый паренек — бабки были нужны. Попросился на ночь, пусть на самую тяжелую работу. Взяли, а к утру косоглазый что-то стал выяснять с Гаджи про коньяк. Спрашивал, чего в машину частную загрузили? Куда повезли?
Гаджи молча слушал вопросы, а потом приобнял косоглазого и повел его за вагоны, что-то ласково объясняя… Бригада услышала лишь глухой удар и короткий стон…
Труп косоглазого закопали в заброшенной угольной куче…
К концу третьего года работы Гаджи исчез, просто не явился на работу… День прошел, другой… И тогда Кран взял на себя его функции. Он примерно знал, в чем они заключаются. Бригадир по-прежнему половинил составы с дефицитом, свозя избыток в арендованные им гаражи в Подмосковье. У него не было реализации, но он, не дурак, понимал, что кто-то это место пасет, что Гаджи был в деле не главным, лишь звеном, потому терпеливо ждал хозяев.
Они появились. Дяденьки в шапках из ондатры.
— Ты с Гаджи работал?
— Я, — ответил Кран.
— Молодой, — скептически засомневался самый старший и сплюнул под ноги.
— Это ничего, — решил другой, держа руки в карманах. — Как зовут?
— Кран.
— Ну вот, и погонялово есть, — он вытащил правую руку из кармана и протянул для пожатия. Рука в свете вокзального фонаря выглядела синей от обилия количества наколок на ней, а пожатие оказалось вялым. — Меня Вано кличут. Будешь с нами работать!
— С вами так с вами.
— И не рыпайся, — предупредил Вано. — Все будет, как прежде… Наши машины будут приезжать, мои люди с охраной разбираться станут. — Понял?
— Понял.
— Ну и ништяк!.. Главное, не глупи… Все будет, как было…
Вано достал что-то из кармана и положил в ладонь Крана. Устало ухмыльнулся и пошел на выход, уводя за собой команду в ондатровых шапках. Вдруг один из синих вернулся и продиктовал телефон для экстренной связи. Потом сплюнул под ноги…
Кран поглядел в свою ладонь и обнаружил в ней волосатый палец со знакомым перстнем, в центре которого сиял прозрачный камень. Кран перстень стащил, полюбовался им в фонарном свете и напялил себе на руку. Гаджиевский же обрубок зашвырнул далеко-далеко…