Демоны в раю
Шрифт:
После убийства клуб «Феллини» стал сдуваться. Бизнесмены не любят места, в которых убивают…
Пловец таскался за Краном повсюду, словно веревочкой привязанный.
Кран два раза в год выезжал в Италию, где скупал всю коллекцию Джанфранко Ферре, неизменно распивая с кутюрье после культурной сделки бутылочку «Кристалла» за тридцать пять тысяч франков. Правда, платил маэстро… Да и что говорить, таксы, которые за Крана получал на границе Пловец, составляли что-то около пятидесяти тысяч долларов… Пловец становился состоятельным человеком…
Они пили и занимались развратом… В моменты
Теперь жили в Ильинке, в историческом поместье какого-то графа. По пятницам парились в бане с министрами и проститутками, здесь же сделки совершали — купили у Виллория землицы государственной, которая через пять лег стала самой дорогой землей в мире, здесь же тусовали церковников, которые брали все больше живописью мелкой, например, Лагорио — для бань, Айвазовского… Взамен давали высшие церковные награды да грехи отпускали тотчас… Крана даже на Священный Синод пригласили как благотворителя земли Православной. Вот он похохотал, когда Владыка Северной столицы отчитывал митрополита там какого-то из Закавказья.
— Ты, брат, совсем обезумел! — ругался старик. — Ты чего на «шестисотом» приехал! Совсем одурел!.. У Святейшего — «пятисотый», а ты вошь безумная!.. Взял бы «Жигуль» на время… А там езди на своем катафалке!..
В своей баньке Кран сдружился с Валерой, банк которого когда-то разрекламировал удачно. Сейчас бабки Крана лежали именно у Валеры. Банк считался самым крепким в России, так как Валера был специалистом по работе с правительством. Чутье имел на перемены великое. За это ему в следующее время и предложили стать помощником Президента РФ.
Кран иногда любил припугнуть банкира ради шутки.
— Все, Валерик, бабки у тебя забираю! — и косил глазом. — Положу к Смоленскому!
Банкир пугался или делал вид, что пугается, но денег крановских в его «Гамме» лежало шестьсот миллионов долларов. Глава банка виновато улыбался, а потом пили за шутку много, под песни «Битлз», исполняемые под гитарку известным композитором, дружащим с сильными мира сего с удовольствием.
Клево жили!!!
Не замечали со свистом пролетающих лет!!!
Единственное, что лишало Крана в жизни уверенности в себе и что могло включить его истинные чувства, почти умершие в остатках души, это — дочь его, Светка, выросшая в необыкновенную красавицу, еще не до конца расцветшую, но обещающую быть первой в этом подлунном мире.
Вместе с тем Светка была на удивление скромна. Имеющая возможности неограниченные, влияние на отца безмерное, тем не менее девица не пользовалась подножными благами. Хотя уже в двенадцать лет Светка Кранова понимала, что имеет незаурядную, выдающуюся внешность, она не пользовалась отличием для достижения своих подростковых интересов.
Но Кран… Кран, когда Светка появлялась изредка в его офисе, млел отчаянно, делал круглые глаза и улыбался трогательно, как блаженный. Он не понимал, как такое чудо могло родиться от него и Надьки, которая последние годы пила по-черному, почти как он, почти не выходя из дома.
Улыбались
Светка имела кредитную карточку, на которую Кран заливал бабла немерено, но дочь тратила, как птичка малая, будто она не отпрыск миллиардера, а так… Большую часть денег матери отдавала.
В общем, Светка была для Крана тем, кто способен мгновенно вытащить из него все то человеческое, что было в нем глубоко закопано.
Как-то Кран с Пловцом, обожравшись водяры, дрыхли под дачным бильярдным столом. Оба без штанов, оба в трусах от Ферре.
— Это что здесь происходит!!! Голос доходил до сознания с трудом. Это что за педерастия тут мне!!!
Голос принадлежал Надьке, которая каким-то странным образом решила приехать в загородный дом.
— За пять лет была лишь раз — и на тебе!..
Кран разлепил глаза и коротко ответил:
— Пошла на…!
Тут и Пловец сумел прийти в сознание. Приподнял голову и, сфокусировавшись, разглядел что-то знакомое.
Она, увидев его, от неожиданности вскрикнула. А он все еще пытался вспомнить про эту бабу.
— Ты?!! — обратилась она к Пловцу.
И тут тренер по плаванию вспомнил. Все вспомнил. И бассейн «Москва», и коротенький халатик, и страсть свою безмерную…
— Я, — ответил Пловец.
Она почти не могла дышать, смотрела на него обрюзгшего, в одних несвежих трусах, валяющегося под бильярдным столом…
Он тоже смотрел на нее, разодетую, как престарелая павлиниха, вся в «Версаче», крашеная, как на блядки собралась, с водянистым лицом и силиконовыми губами…
За ними с огромным удовлетворением наблюдал Кран. В театр не ходил, а здесь на дому!..
— Как же так? — произнесла она, как будто в эту минуту рушился ее смысл жизни. А может быть, так оно и было?.. Образ Пловца, оставленный в прошлом, грел ее сердце своей неизменностью, а здесь — оплывшее тело да седые виски… Она почти застонала. Потом взяла себя в руки и заговорила: — Да как же ты мог?!! С этим ублюдком!.. Я всю жизнь тебя любила! Почему ты меня не отобрал у него!.. Ведь Светка твоя дочь!
Пловец от такого сообщения чуть было не поплыл по туркменскому ковру, как по воде. Здесь вмешался Кран.
— Врешь, сука! — с улыбочкой глядел гений рекламы из-под стола.
— Не вру! Его ребенок!
— Вот блудливая сука!.. Да я уже давно генетический анализ сделал!.. Ишь ты, твой ребенок!.. Только пафоса не надо!.. Вот сучье племя!..
От бешеной злобы Надька попыталась было нырнуть под бильярдный стол, дабы выдрать мужнины бакенбарды, но здесь произошло обратное…
Они били ее с особым упоением. Каждый за свое. Кран за загаженную жизнь, Пловец за предательство и последнюю ложь. Били тяжело, как мужика ломали. Надька сначала кричала, а потом вдруг успокоилась и просто смотрела, как мужичьи ноги рушат ее тело…