Демоны в раю

Липскеров Дмитрий Михайлович

Отца евро выпустили, а в День национального единства, пригласили на прием в Кремль как выдающегося соотечественника…

На приеме Слон встретил своего давнего знакомого по Швейцарии. Еле узнал.

— Как ты? — поинтересовался. — Вискарика?

— Не пью несколько лет… А так все хорошо.

— Как Модильяни? Нашел глаза?

Он кивнул, хмыкнул, а затем приблизился к его уху и прошептал:

— Я знаю, что ты изобретатель евро! — прошептал и быстрыми шагами ушел прочь.

Тотчас какой-то человек с подобострастной физиономией

поведал Слонову, что тот только что общался со всесильным помощником Президента Российской Федерации.

— Бля! — только и вырвалось из уст Слона.

Еще он подумал, что, знай это, непременно бы подарил собутыльнику собственноручно сделанный советский рубль…

14

И падал стакан…

Помощник Президента РФ еще раз позвал в темноту:

— Карл!

— Заходите! — ответил сиплый голос, а затем пропел: — Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…

Он спустился в комнату, когда загорелась настольная лампочка. Карл стоял, обняв себя могучими руками за столь же могучие плечи. Его торс был обнажен и вызывал восхищение своей мощью.

— Мне показалось, что вы были здесь с женщиной!..

— Где вы здесь видите женщину?

— Я же сказал, мне показалось.

Чиновник нервничал.

— Успокойтесь, — предложил Карл. — У вас есть ко мне вопрос…

— Откуда вы узнали?

— Спрашивайте.

Он прошел в глубину комнаты и сел на стул. Смотрел прямо в глаза Карлу.

— Кто вы?

— И вам тоже интересно… Всем…

— Можете ответить на этот вопрос?

— Могу. Я отвечу вам, как уже однажды отвечал одному человеку. Я — кварк.

Он подумал, с чем у него ассоциируется это слово, и понял, что с физикой и одновременно с научной фантастикой.

— Понятно, — ответил.

— Вот и славно… Можете думать обо мне как о демоне.

— Слишком вычурно.

— Согласен.

— Зачем вы здесь появились? — спросил он.

Карл на некоторое время задумался.

— Нет точного ответа, — заговорил, почесывая волосатую грудь. — Сам не знаю… Просто появился здесь, а потом появлюсь еще где-нибудь…

— Где же?

— Зачем вам?.. Впрочем, там, где я появлюсь, — все совсем по-другому. Там мысль длится дольше, чем само время. Там я буду внедряться в гранитную породу, чтобы, превратившись в чужеродный минерал, не дать граниту закончить свою мысль… Затем, через миллиарды лет, я возникну миллисекундой в минуте чужой жизни, и эта минута не закончится… Я — кварк!

Он не понимал.

— Вам и не надо. Другая система координат, другое сознание… Кстати, я как раз хотел с вами прощаться.

— Уезжаете?

— В общем, да.

— Ну что ж, прощайте.

— Сувенир на память…

Карл порылся за книжной полкой и выудил из-за нее длинный тубус. Протянул ему.

— Что это?

— На досуге посмотрите… Ну, прощайте!.. — и отвернулся.

Он был в недоумении, но тем не менее поднялся со стула и повернулся

к лестнице. Ни лестницы, ни двери не было…

— Опять потеряли ориентир? — хохотнул Карл. — Вам в другую сторону.

Чиновник обернулся и действительно нашел выход в противоположной стороне.

— Да-да, — кивнул. — Прощайте!..

С тубусом под мышкой он вернулся в свой кабинет, долго смотрел на портрет Президента… Он никак не мог понять, что изменилось в портрете… Потом понял, что портрет висит с другой стороны от двери… И его письменный стол теперь находился не слева, а справа, и стол для переговоров ровно в противоположном месте… Он обернулся с такой скоростью, что чуть было не вывернул шею… Стена была без единого намека на трещину. Идеально выкрашена…

Он с таким неистовством заскрипел зубами, как когда-то в юности, что тело секретаря-референта тотчас покрылось мурашками ужаса…

Обмакнув кончик сигары в дорогой коньяк, Кран поджег ее длинной спичкой и глубоко затянулся.

Я согласен, — ответил он Капельману, густо выдыхая в небеса струю сигарного дыма.

— Наша кобыла готова, не сомневайся! — подбадривал товарищ. — Тем более знакомства… Даже если она ничего не выиграет!

— Согласен.

Капельман не курил, а потому заказал себе порцию мороженого.

— Арабы умеют жить, — заявил Капельман.

— Согласен, — поддержал Кран.

Завибрировал мобильный телефон.

— Езжай, маленькая, — разрешил он. — Будь осторожнее. А где Василий? — спросил. Но трубка уже молчала.

— Дочь, — пояснил Кран Капельману.

Тот, улыбаясь, кивнул.

Они вновь заговорили о лошадях, обсуждая качества скакунов определенных пород, делая друг для друга вид, что серьезно разбираются в этих вопросах.

А потом телефон вновь зазвонил.

Кто-то коротко сказал Крану что-то.

Капельман вдруг услышал нечеловеческий вопль, чуть не разорвавший ему сердце.

Потом он увидел, как его товарищ, огромный, бледный, как яичный белок, вдруг рванул к пруду, распихивая на ходу ресторанную мебель. Большущими шажищами он вошел в Патриарший пруд, с минуту чудовищно блевал в воду, затем погрузился в нее с головой и исчез.

Конечно, через полминуты его уже вытащили, нашелся даже специалист по реанимации, и через некоторое время утопленный уже отплевывался ряской и другой всякой дрянью…

На следующий день, ранним утром, посеревший и, казалось, ставший ниже на голову Кран опознавал тело своей девочки в морге.

Сопровождал процедуру патологоанатом крайне неприятной наружности. Черный на волос, с такими же черными глазками, блестящими, как стеклянные бусины. И разросшиеся по щекам рыжие бакенбарды.

— Вот как бывает, — сочувственно разговаривал патолог. — Такой крошечный ударчик! Вот, ударься так рукою, синяка бы не осталось. Но вот незадача — височком!

Кран глядел на прекрасное лицо дочери и плакал.