Демоны внутри
Шрифт:
Порыв ветра едва не сбил короля с ног, а вспышка света заставила отступить.
— ЧТО…?! — он даже не успел толком отреагировать на происходящее, когда выронил оружие и, закричав, рухнул на колени, хватаясь за собственное тело.
Под белоснежной аристократической кожей чудовища начали проступать чёрные вены, а глаза неожиданно утратили сияние. Зрачки расширились и теперь заполняли практически всю радужку, а после и вовсе, казалось, лопнули, и их тьма, вырвавшись на свободу, словно краска, заполнила собой глаза. Чёрная кровь стекала изо рта, из ушей, из глаз. Чудовище царапало кожу, рвало на себе одежду, самостоятельно нанося себе травмы, но словно не замечало этого. Голос
Мальчик судорожно вздохнул и, преодолевая боль, потянулся. Взяв камень, он тут же сунул его в карман. Таков был уговор с посланниками Божьими, что дали ему заклятие, которое бы остановило этого монстра, — он должен был его охранять до конца своих дней. И стоило ему это сделать, как он провалился в беспамятство.
*
Когда Хиль пришёл в себя, было уже ранее утро. Неожиданно он оказался за пределами города, лежащий в траве, у обочины просёлочной дороги. Рядом сидели перепачканные в крови охотники: Горацио, Ролф и Аден. Безымянного охотника с ними не было. Боль вернулась почти сразу, отчего ребёнок заскулил, но старательно закусил губу, чтобы не расплакаться. Ему уже оказали кое-какую помощь, но всё равно требовался лекарь, потому что нога воспалилась.
— Пришёл в себя? — Горацио заботливо протянул ему бурдюк. Только сейчас Хиль понял, что у него пересохло в горле, и с жадностью накинулся на воду, на что охотник лишь рассмеялся. — А ты молодец. Иусеф тебя явно недооценил, старый глупец.
— Где он? — встрепенулся мальчик. — Что с остальными? Где ваш друг?
— Чудовище было право, город стал могилой для всех. Мы только благодаря тебе и выжили. Как тебя зовут, кстати?
Мальчик ответил не сразу, осмысливая только что сказанное охотником. Погибли все, кого он знал. Полегли лучшие из подданных священной инквизиции. Все тридцать пять человек.
— Хилэрайо, господин, — осипшим голосом наконец-то отозвался ребёнок.
— А полное имя?
— У меня нет фамилии, господин. Мою мать обвинили в колдовстве, и она умерла вскоре после моего рождения, не выдержав пыток, — от этих слов Горацио нахмурился, от чего внутри мальчика всё сжалось от страха, но он всё равно продолжил свой рассказ. — Меня же, ребёнка ведьмы, рождённого от семени дьявола, отдали на обучение… И меня растили как человека… Учитель Иусеф был со мной добр…
Мальчик стянул перемазанный в пыли и крови каль, и все увидели его коротко стриженные волосы. Совершенно белые, за исключением чёрного пятна.
— Поседел… — растерянно присвистнул немец.
Но ребёнок отрицательно мотнул головой:
— Я таким родился. За это маму и обвинили в колдовстве. Есть ещё много чего странного в моей жизни, но я не опасен для вас. Честно. Даже епископ подтвердит, что церковь меня помиловала, — и тут Хиль спохватился. — Нам надо сообщить епископу Хуану Пардо срочно о том, что произошло! Нельзя терять ни минуты!
— Тише, малец, — хмыкнул Аден, поправляя бинты на своей руке. — Сейчас нужно немного передохнуть, и отправимся в соседнюю деревушку. Тебя надо врачу показать, а то ты хромать до конца жизни будешь. Ты же хотел охотником быть, а нам калеки не нужны.
Хиль застонал, хватаясь за голову, и расплакался от бессилия и тяжести, которая навалилась на него из-за всего произошедшего. Без помощи этих людей он не доберётся в Толедо, но они, похоже, вовсе не спешили ему помочь.
—Эй, ну хватит уже нюни распускать. Ты ж мужчина! Сам с королём демонов управился, —
Хиль всхлипнул и утёр слёзы рукавом:
— Одиннадцать…
— Ого! Да ты у нас и вправду бравый рыцарь, — рассмеялся Аден, поднимаясь с земли и уходя в сторону, где паслись четыре лошади. Животные спокойно щипали свежую траву и отмахивались от надоедливых насекомых. — Поедешь на лошади Карлоса. Она ему всё равно больше не нужна. Верхом ездить умеешь?
Ребёнок кивнул. Ему помогли сесть в седло, предварительно дав пожевать какую-то траву, которая снимала боль, но предупредили, что придётся контролировать своё сознание, а как доберутся до лекаря, так хоть с нимфами в лес пусть сбегает.
По обе стороны его страховали Аден и Ролф. Горацио неожиданно ловко запрыгнул на свою лошадь, не смотря на сломанные рёбра, и посмотрел на мальчика:
— Раз ты безродный, ведьмин сын, то отныне ты Хилэрайо «Охотник». Пойдёшь ко мне в ученики? Нечего такому таланту среди этих кретинов штаны просиживать, да девок истязать неразумных невесть за что.
—Так и бабы переведутся, — хохотнул Аден, подмигивая мальчику. — Никак нельзя этого допустить, мой маленький друг.
Хиль согласно кивнул, нащупав ладонью в кармане и сжав камень, в котором теперь был заключён король демонов:
— Не беспокойтесь, господин Горацио. Я не подведу вас. Отныне я Хилэрайо «Охотник», и я сослужу человечеству добрую службу.
Комментарий к Пролог * — То, что я предпочитаю жить с людьми
вместо того чтобы убивать их,
Единственная причина, почему Вы ещё живы.
Богу угодно это!
====== Глава 1. Последняя из проклятого рода ======
„слово велиала пришло на него;
он слег; не встать ему более“.
Псалтырь, 40:9
Я дёрнулась в сторону, из-за чего ударилась о стекло и открыла глаза. Опять приснился кошмар. Стоило задремать на несколько минут, и вновь этот непонятный сон, в котором нет чудовищ, лишь темнота вокруг и чувство пустоты, ужаса. А потом кто-то хватает меня за запястье, я не чувствую это, как если бы меня коснулся человек или мертвец, — это что-то совсем иное, необъяснимое. Нечто хватает и тянет вниз. Не вижу ни его, ни куда я проваливаюсь. И так каждый раз, стоит мне закрыть глаза. Ни звуков, ни образов. Лишь одна непроглядная тьма.
Футболка прилипла к спине. От ужаса щемило в груди, дыхание сбилось, знобило. Руки казались ледяными. Я потёрла лоб, который, вдобавок ко всему, саднил, и виновато посмотрела на сидящую рядом пожилую даму, та же испуганно пялилась на меня: видимо, я вскрикнула перед тем, как проснуться, а она не знала, как на это реагировать.
— Милочка, у вас всё хорошо? — спросила она, скорее всего, из вежливости.
Извинившись, я схватила рюкзак, пролезла в проход и, подойдя к водителю, дождалась первую же остановку, чтобы оказаться на улице. Августовский горячий ветер не согрел, хотя казалось, что на тебя дуют из огромного фена. Остановка пустовала, я оглянулась по сторонам и поняла, что до общежития ещё минут тридцать-сорок идти пешком. Вздохнув, решила, что, может, оно и к лучшему. Может быть, если вымотаюсь настолько, что к вечеру буду валиться с ног, то хотя бы эту ночь мне ничего не приснится. Удивительное чувство, когда все вокруг сетуют, что им ничего интересного не снится, а ты мечтаешь лишь о том, чтобы снов вообще не было.