День Астарты
Шрифт:
— Aloha foa! — сказал он, — Welcome a fare-te-Hagen-Klein. А вы — Оскэ, Флер и Люси? Упасть мне сквозь небо! Люси, классно выглядишь. Это из-за секса с пингвинами, а?
Люси сложила руки перед грудью, и тихим голосом произнесла.
— Ах, Хаген! Как мило услышать комплимент от ценителя морских коров.
— В женщинах homo sapiens я тоже немного разбираюсь. В теории, по книжкам.
— Хаген, — вмешался Оскэ, — А для чего на твоем линкоре такая штука типа крыши?
— А это просто крылья. Они сложены, но если надо лететь, то они раскладываются. Правда, вручную, но это — минутное дело. Я тебе потом покажу.
— Ни фига себе… Так эта сикорака еще и летает…
—
— Ну… Это просто слово для чего-то этакого, непонятно-движущегося.
— Хэх! А я думал, это на языке Ротума. Похоже на «siva ko raka». По-местному это: «девятый учебный юнит». Я и удивился, почему вдруг девятый? Он один такой.
— Самоделка? — спросила Люси.
— Ага. Я еще в колледже сделал маленький дрон по такой схеме — из интереса. А эту сикораку я слепил от нечего делать, когда сидел на каторге.
Оскэ, сочувственно покивал головой и спросил для ясности.
— За что тебя упаковали, бро?
— Подделка отметок в судовых коносаментах. Я работал в доле с филиппинцами из «Международного католического братства моряков»… Короче, заигрались и слегка подсели. Мне приклеили 2 года вот тут, — Хаген наклонился и похлопал ладонью по грунту, — Саперное дело. Все вокруг было заминировали во время войны за Хартию. Минное ограждение для реактивных батарей, простреливавших акваторию Фиджи и трассу Сидней-Самоа. Ну, типа: враг не пройдет. Потом, еще почти 20 лет руки не доходили, а когда в мэрии подумали: «пора бы это убрать» — как раз, подвернулся я.
— Так ты здесь остался после каторги? — уточнила Люси.
— Ага. Место стало насквозь знакомое и практически родное, по понятной причине, а земля тут дешевая — тоже по понятной причине, и дом уже готовый, не надо строить.
— Дом, в смысле, бывший форт батареи?
— Какая ты догадливая. У пингвинов научилась?
— А ты у морских коров научился фэлсить коносаменты? — парировала она.
— Один-один, — уважительно согласился Хаген.
У нас было не меньше трех причин, чтобы зависнуть у Хагена Клейна. Во-первых, сикорака, это понятно. Во-вторых, реальный ракетный форт времен революции. Это прикольно. И, в-третьих: киты. От той истории с китобоем «Семасу» осталось такое чувство: как в дерьмо ныряли. Надо было это стереть чем-то хорошим на ту же тему.
Сидим мы у Хагена в форте, на крыше, в саду… Ну, не в саду, а в том, что само собой выросло на этой крыше за 20 лет. Называется: «парк в английском стиле»… Пьем из древних кружек со штампом «Rotuman Revolucion Fuego Brigada» легкое домашнее триффидное пиво, и тут Хаген вспоминает про старый плафер на мелководной банке Таеовае, милях в двадцати к северо-западу отсюда. Ядро плафера — несколько тысяч гектаров густой планктонной каши, конечно, окружено плавучей изгородью, но по-любому, что-то расползается, и вокруг кишит планктон и рыба. Киты часто кормятся около разных плаферов, но долго не задерживаются. Слишком много там людей.
Плафер Таеовае — исключение. Клан горбатых китов, кочевавший между Фиджи, Австралией и Аотеароа, прибился к этому плаферу, и тут живут два-три китовых поколения. Вроде бы их несколько сотен, но никто точно не считал. А когда Хаген рассказал, как здешние киты общаются с людьми, то мы сначала не поверили. Это слишком невероятно. В голове не укладывается. А с другой стороны, человек же не предложил верить на слово, а, как правильный канак сказал: «хотите — посмотрим?»
Вообще-то, если смотреть формально, то Хаген не тянет на правильного канака. Ни хозяйства, ни семьи. Даже fare — не fare, а бывший артиллерийский
С другой стороны, субъект не безнадежен. Триффиды, все-таки посадил (хотя, если разобраться, не великий труд: закопал на солнечном склоне, около соленой воды, и собирай 6 урожаев в год). А, кстати, пиво он из них делает классное: не крепкое, не сладкое, не кислое, а ровно то, что надо. Значит, хозяйственная жилка у Хагена есть. Безнадежный в хозяйстве человек не может делать хорошее пиво! Между прочим, и сикорака — тоже показатель. Такие самоделки для хозяйства очень полезная штука…
На парня с такими рабочими параметрами, быстро падает одна, а то и две девчонки, и дальше само собой получается, что семья, дети, и нормальное для канака хозяйство. А здесь, почему-то, не падают. Из-за криминального прошлого? Фигня. Не воровство, не разбой, и не что-нибудь извратное. Снимать в порту стружку с коммерческих грузов — тоже безобразие, но из другой сферы. Кстати, «Международное католическое братство моряков» (оно же — «береговое братство»), гнилого субъекта в долю не возьмет.
Значит, причина в другом. Может, внешность? Странная, ну и что? А кому-то как раз понравится. Характер? Как пишут в P-files на маминой работе: «коммуникабельный, эмпативный, динамичный, с чувством юмора». Что-то такое со здоровьем? Нет, все фигня! Из осмотра деталей интерьера помещений (мой поклон авторам инструкций с маминого компа), видно: разные женщины в доме появляются — и исчезают, оставляя мелкие следы своего недолгого пребывания. Одна такая исчезла несколько дней назад, оставив трогательную записку: «Хаг! С тобой было здорово! Прощай! Удачи тебе!».
Откуда я знаю про записку? От неаккуратно протертого зеркала в ванной. Женщины иногда юзают всякий крем, губную помаду и краску для body-art не по назначению, и следы еще долго видны через люмо-тестер, который есть в обычном мобайле.
Что же, все-таки, не так с Хагеном? Мне интересно, и я начинаю прислушиваться к интуитивным сигналам, как рекомендовано в маминых рабочих инструкциях. Хаген вызывает у меня едва заметное беспокойство. Чем? Движениями. Какими именно? Простейшими, казалось бы. Вот, он берет котелок и наполняет водой. Он насыпает в котелок какао. Он ставит котелок на плитку. Он включает электричество. Что не так?
Попробуем аналогии. Первое, что всплывает в голове. Как-то раз Рон и Уфти затеяли дуэль на paint-guns среди кучи пустых картонных ящиков, (Папе привезли на Алофи дивайсы для нового мини-комбайна). Мы с Флер визжали от восторга. Ковбойские фильмы отдыхают — там такого нет! Человек выпрыгивает из укрытия, и его оружие следует за взглядом, а потом сразу выстрел. Бац! Ни одного лишнего движения, все рассчитано и отработано сотни раз. Каждое звено тела работает функционально…
Я наблюдаю, как Хаген прикуривает сигарету. Функционально. Экономично. Это движение отработано сотни раз — и оно всегда точно повторяется, когда Хаген хочет прикурить. Вот так, на всех его бытовых действиях — с котелком, с выключателем, с пакетом какао — лежит печать такой повторяемости. Когда он болтает и оживленно жестикулирует, его движения естественны, но когда он прерывается, чтобы глотнуть какао, рука выполняет точную последовательность операций с чашкой…