День Астарты
Шрифт:
— В каком смысле? — осторожно спросил тот.
— В прямом смысле! В том, в котором я горжусь Норбертом Винером, американцем!
— Вы так неопределенно ставите вопрос, мистер Кортвуд…
— Да? Проверим… Мисс Сонстром, вы ведь нидерландка?
— Верно, Лайон, — ответила Хелги.
— Отлично! Вы гордитесь великим нидерландским ученым Христианом Гюйгенсом?
— Что за вопрос? Конечно, горжусь! Я не поняла, в чем подвох?
— В вашем случае, ни в чем. А вот у мистера Барстоу есть проблемы с Тьюрингом.
— На что вы намекаете, черт возьми!? — возмутился британский профессор.
Кортвуд протянул руку и, как будто прицелился в Барстоу пальцем сквозь экран.
— Я не намекаю, а утверждаю: история Алана Тьюринга это несмываемый позор британской науки и британской нации. Алан был гей. Ничего особенного. Просто гомосексуальные отношения с одним его приятелем. Но в 1953 году британский суд приговорил Алана к кастрации за гомосексуализм. Итак,
— Это что, действительно так было? — тихо спросила Хелги.
— Да мисс, — ответил Кортвуд.
— Вот, срань! — произнес Орквард, — Этот гениальный парень спасал свою страну от гитлеровцев, а оказалось, что такие же гитлеровцы были там, внутри, у власти.
Тингман Угиэк Хуглейк с подозрением посмотрел на британского профессора.
— В вашей стране, уже после Второй мировой войны, по вашим законом, по суду, покалечили человека какой-то дерьмовой инъекцией просто за то, что он гей?
— Увы, это так. Но уже в 70-е годы этот закон отменили.
— Но, теперь у вас шариат, — заметил олдермен неандертальцев Хеймдал Лунгвист.
— Нет, это какая-то нелепая клевета!
— Вы что, профессор, держите нас всех за идиотов? — весело спросил неандерталец, и крикнул ведущему, — Раст, будь другом, покажи на большом экране ту страницу из бюллетеня Верховного суда Британии… Да, именно эту. Вот тут черным по белому: шариат применяется в Британии с 2008 года, это официальная информация.
— Но лишь в частных случаях и не в полном объеме! — возразил британец.
— …Применяется, — констатировал тингман, — Значит, в социальных вопросах я скорее послушаю попугая в зоопарке, чем вашу биоэтику. К тому же, вы, солгали нам.
— Я вынужден покинуть это мероприятие, — сказал Гор Барстоу, вставая с места.
Олдермен евроцентристов Йохан Грютсон посмотрел ему вслед и вздохнул.
— Мне кажется, мы ведем себя недостаточно цивилизовано.
— А мне кажется, — ответил Хуглейк, — что вы, герр Грютсон попали в очень плохую компанию. Сначала второй человек в вашей фракции, а теперь ваш консультант…
— Я могу обойтись и без консультантов, — резко перебил Йохан, — Я умею читать, и посмотрел, что пишет авторитетная пресса по вопросу о лабысле и всем подобным авантюрам, за последствия которых никто не может поручиться… Раст, поставь, пожалуйста, запись доклада с Конференции ООН по устойчивому развитию. Я там пометил фрагмент на несколько минут, который нас касается.
— Никаких проблем, — сказал Раст Кялво и поднял руки над головой — Привет, страна! Привет всем, кто нас смотрит! Сейчас мы увидим, что думают про нас в ООН!
Конференции ООН по устойчивому развитию.
Доклад доктора Заурмана, эксперта UNEP
(United Nations Environment Program). Фрагмент.
…Наука, ее величество наука, это огромная сила. Но любая сила должна применяться разумно. Мы не должны уподобляться первобытным людям, которые, едва придумав подсечно-огневое земледелие, пустили его в ход везде, где можно. Они сжигали леса, сеяли злаки, а через три года бросали истощившуюся землю и выжигали следующий участок леса. Они двигались по континентам, оставляя за собой пустыню. Пустыни на карте мира, это последствия древнего, дикарского, безоглядного применения науки и технологии. При современной динамике НТР, мы рискуем за одно поколение сделать пустыней всю планету. Итак, мы нуждаемся в стратегии ограничений, которая носит название «устойчивое развитие». Я расскажу об этой стратегии вкратце.
Я уже упомянул термин НТР. Научно-техническая революция. Это предельно меткое выражение, которое заставляет нас увидеть аналогию с социальными революциями. В начале — много прекрасных лозунгов о свободе, и о новом счастливом мире, который можно, будто бы построить, если сначала снести до основания старый, обветшавший, негодный мир. Революция начинается с бури разрушения. Уничтожается жизненный уклад, создававшийся веками. Уничтожается религия, мораль, семейные ценности, и структура общества, построенная на стабильных имущественных и управленческих отношениях. Далее, на волне энтузиазма, несколько лет наблюдается впечатляющий прогресс, но потом общество погружается в хаос и нищету. Здесь мы видим четкую аналогию с подсечно-огневым земледелием, только применительно к обществу.
Научно-техническая революция сулит нам неисчислимые блага, но она ставит нам условие: снесите до основания те общечеловеческие ценности, которые сложились в практике Объединенных наций. Откажитесь от тех принципов защиты природных экосистем, защиты генома человека, защиты культурной самобытности человеческих
Сюжет, как у Гете в Фаусте, не правда ли? Дьявол говорит: откажись от этой ерунды, называемой «душой», и распишись вот здесь каплей крови. Это мелочь! Ты даже не почувствуешь боли. И получишь молодость, здоровье, несметные богатства и такие возможности, которые сейчас не можешь даже вообразить. Ну, смелее, подписывай! Дьявол не сообщает настоящую цену. Фауст узнает ее, когда будет слишком поздно! Точно так же действует и НТР. Просто поразительно точная аналогия!
Полвека мы боремся с искушениями НТР и, вроде бы, добились серьезных успехов в области контроля над опасными технологиями. Но дьявол изобретателен. Он делает рекламный трюк. Он говорит: «Вот новейшие научные достижения. Вы можете, как выражаются в автосалонах, провести на них тест-драйв, и убедиться: я действительно предлагаю вам прекрасные вещи, а после тест-драйва, мы поговорим о сделке!». Эта дьявольская уловка состоит в том, что наука, на современном этапе, все чаще и чаще делает открытия, которые сразу же могут превращаться в технологию. Век назад, от научного открытия до внедрения в производство проходило немало лет, и эти годы требовали значительных средств. Это было по силам только развитым странам, где существуют цивилизованные ограничения. Слаборазвитые страны получали только технологии, допустимость которых была подтверждена цивилизованной проверкой.
Сейчас, как я уже сказал, стоит некоторым открытиям появиться в форме научных публикаций, и через несколько месяцев, мы видим, что страны — аутло, называемые «четвертым миром», несмотря на свой низкий уровень развития, уже применяют технологии, которые следуют из опубликованных данных. Для перехода от этих научных данных к практическому применению оказывается теперь достаточно того малого научного потенциала, который страны — аутло получают воровством мозгов, заманивая и подкупая ученых с незрелыми или слабыми моральными принципами.
Таким образом, мы уже не имеем права считать, что научные знания сами по себе безвредны, и что контролировать надо только их применение. Отсюда следует новая стратегия устойчивого развития, которая состоит, прежде всего, в том, что центры и лаборатории естественных и точных наук должны быть обеспечены экспертами из гуманитарно-этической сферы, функция которых: определять допустимо ли развитие системы фундаментальных знаний о природе, человеке и обществе в том или ином направлении. Сегодня нами, под эгидой ООН, создан прототип Научно-Этического Совета. В текущем году, мы намерены, при поддержке Совета безопасности ООН и Комиссии Евросоюза по правам человека, построить механизмы контроля, которые охватывали бы главные научные центры Западной Европы. Письма НЭС носят пока рекомендательный характер, но мы надеемся найти понимание у правительств стран, входящих в Евросоюз или ассоциированных с Евросоюзом в той или иной мере.
Скалди успел за время показа фрагмента, выкурить одну сигарету и, без перерыва, закурил вторую. Затем хлебнул минеральной воды из бутылки и сообщил:
— Тут четверть часа назад вспоминали Гитлера. Так вот, Гитлер, все же, был лучше.
— Что вы такое говорите, доктор Турсен! — с негодованием воскликнул Грютсон.
— Гитлер был лучше, — повторил Скалди, выпуская струйку дыма под потолок, — Он, конечно, был психопатом и расистом, он поддерживал явно параноидные оккультные учения, и заимствовал у англичан практику лагерей смерти…
— Я думала, что у большевиков, — заметила Хелги.
— Нет, большевики тоже эпигоны. Лагеря смерти придумал фельдмаршал Робертс в Африке в 1900 году, во время второй и последней англо-бурской войны.
— Хрен с ним, с фельдмаршалом, — проворчал тингман Хуглейк, — давай ближе к делу.
— Так вот, — продолжал Скалди, — Гитлер поддерживал ряд параноидных оккультных учений, но он никогда не отрицал роль объективной науки. Случаи, когда Гитлер по оккультным мотивам тормозил объективные исследования, единичны. Он никогда не призывал поставить науку под систематический контроль оккультизма. А этот доктор Заурман протолкнул через ООН оккультный совет по контролю над наукой.
— При чем тут оккультизм? — возразил Грютсон.
Скалди выпустил под потолок еще одну струйку дыма.
— Оккультизм здесь главное. Заурман говорит о явно оккультных общечеловеческих ценностях, которым должна быть передана инквизиторская власть, и которые будут сражаться против дьявольских, вредоносных естественных наук.
— Вы передергиваете! — воскликнул Грютсон, — Это не оккультные ценности.
— Нет, они именно оккультные, потому что они записаны в бумагах ООН без всяких объективных оснований, и не как чье-то личное мнение, а как священные догматы с папируса из пирамиды, где лежат мумии Будды, Моисея, Христа и Магомета.