День да ночь

Исхизов Михаил Давыдович

– Понятно... А еще?

– А еще - кормитесь получше - на машине запас возить можно.

– Чего же ты в танкисты не попросился?
– спросил Афонин.
– Кто все время на колесах, так это танкисты. В танке и возить можно все, что захочешь. Не потеряешь.

– Нет, танк не подходят. Он железный. Зимой холодно, а летом в нем жарко и душно, -

объяснил Сидоров.

Лихачев хохотнул:

– Хорош...

– Хорош, - подтвердил Опарин.
– Повезло тебе, Сидоров Третий, в самое клевое место попал. Всегда на свежем воздухе и здоровый физический труд.

– Машину у нас разбили, а парень вроде не слабый. Пристроим его пушку таскать, - предложил Афонин.

– А один утащит?
– усомнился Дрозд.
– Пушка ведь тяжелая.

– Потренируется - привыкнет, - объяснил Афонин.
– Парень крепкий, плечики широкие, силенка имеется. Потащит.

– Годится, - согласился Лихачев.
– Берем тебя, Сидоров, в расчет, хоть ты и третий.

– Сейчас орудие на месте стоит, его возить нельзя, - напомнил Дрозд.
– Скучать станет Сидоров, опять в сачки подастся.

– Верно, человек скучать не должен, - согласился Лихачев.
– Человек - это звучит гордо. Ты как, Сидоров Третий, жить хочешь? Только честно признавайся. Так прямо откровенно и скажи: хочешь жить, или не хочешь?

– Хочу, - честно и откровенно признался Сидоров.

– Копать умеешь?

– А если не умею?

– Все равно копать придется.

– Тогда умею.

– Бери, Сидоров Третий, инструмент и в десяти метрах, справа от нашей позиции, копай пулеметную ячейку для Афонина. Он, если фрицы на орудие полезут, будет всех нас защищать. А сам копать не может. С ногой у него плохо. Польза от тебя произойдет и некогда тебе будет скучать.

Только сейчас Сидоров окончательно поверил, что Лихачев здесь командир. Раз заставляет работать - значит, командир. Копать ему не хотелось, но с командиром не спорят. Он снял шинель, положил на нее карабин и сидор, взял лопату и отправился

копать.

* * *

– Знаете, ребята, - неожиданно сказал Лихачев, - я прикинул, так сегодня, оказывается, выходной.

– А что, выходные до сих пор бывают? Я уже и забыл, что выходные бывают, - признался Опарин.

– Как это ты вспомнил?
– удивился Дрозд.

– Не знаю, само вспомнилось.

– Вот это кино! Выходной!
– обрадовался Опарин.
– Вечером девчата на танцы отправятся. Мне бы туда хоть на полчаса.

– Работают твои девчата по две смены, - напомнил ему Дрозд.
– Не до танцев им теперь.

– Не скажи. Это у вас, наверно, такие девчата, что не танцуют. У нас, на Форштате, девчата красивые, веселые и без танцев не могут. Они и после двух смен на танцы побегут.

Он попытался представить себе, как танцуют девчата, но не получилось. Как они у станков стоят - видел: длинный цех, по две стороны вдоль прохода станки и у каждого девчонка. Другие ящики носят, вывозят стружку. Такое виделось.

– Танцуют, конечно, - сказал он не особенно уверенно.
– Но вкалывать им сейчас приходится на все сто. До войны мужики так не вкалывали, как им сейчас приходится. Жалко их. Слушай, Лихачев, как ты думаешь, война эта еще долго будет?

Вопрос был не из простых, и Лихачев задумался.

– Долго, наконец, сказал он.
– Надо до самого логова дойти, а оно в Берлине.

– Не могли они свое логово поближе устроить.

– Так там у них столица.

– Знаю что столица. Но далеко...

– Сколько это будет до Берлина?
– поинтересовался Афонин.

– Не знаю, но больше тысячи километров, это точно, - прикинул Лихачев.

– В такую даль тащиться, - покачал головой Афонин и стал собирать пулемет, будто сейчас ему и идти.

– Придется. Надо до самого логова.

– Никуда не денешься, придется, - согласился Опарин.
– Только далеко очень и надоело...