День дурака
Шрифт:
Мужская мода в этих краях оказалась дикой: узкие штаны, похожие на рейтузы, какая-то цыганская рубаха с широченными рукавами, а поверх всего этого безобразия что-то типа парчового фартука в складочку, густо-красного цвета, отороченного белым мехом. Фартук этот, одинаковый что спереди, что сзади, чтобы не свалился, был привязан кожаным шнурком.
... Стрижен коротко, волосы каштановые, слегка вьющиеся, глаза карие, выпуклые, нос прямой, с небольшой горбинкой, щеки полные, губы узкие, подбородок скошенный, над правой губой родинка в форме паучка, - довершил словесный портрет Вязов.
– Его милость,
Немые служанки, подчиняясь ее знаку, так же расторопно дополнили сервировку еще одним прибором.
Его милость, похоже, был слишком хорошо воспитан, чтобы сразу начинать хамить первым встречным драконам, даже если начальное впечатление оказалось не слишком выигрышным. Вместо этого он пригубил вина и уставился на женщину взглядом удава. К ее чести, Даянире, ни мало не смутившись, ответила тем же. Безмолвный поединок мужик позорно продул.
– Кто они?
– тяжело уронил барон.
– Те, кого мы ждали, - спокойно и даже несколько торжественно произнесла женщина, - те, кого обещал чародей.
– Чародей обещал дракона. А я вижу перед собой двоих подозрительных оборванцев. Ты не могла ошибиться, Даянире?
– Он обещал помощь, - возразила женщина, - и это - она. А внешность... Вам как никому другому должно быть известно, что внешность может быть обманчива. Враг может притаиться под личиной друга, любимой и даже...
Спокойствие не изменило пришедшему, на его лице не дрогнул ни один мускул. Но, похоже, мужик слегка расстроился. Потому что здоровенный кубок из какого-то мягкого металла в его руке превратился в бесформенную лепешку. Вино плеснуло на каменную столешницу. Слава богу, скатерти тут были не в моде, пришлось бы спешно присыпать солью, а солонки Степа что-то не приметил.
– А могучий защитник может явиться в облике ничем не примечательного путника, - как ни в чем не бывало, закончила Даянире и протянула барону салфетку. Промокнув руку, его милость все же повернул голову и удостоил Степу и Валеру долгим пристальным взглядом.
– И чем ЭТИ могут помочь?
– спросил он, даже не пытаясь скрыть или чуточку приглушить пренебрежение.
Поведи Его Милость себя по-другому, Степа ни за что бы не полез в бутылку с узким горлом. Взрослые, умные мужики вполне могут договориться, тем более за стаканчиком (в данном, случае, за кубком). Но такие, с позволения сказать, нача-а-льнички, его еще "в прошлой жизни" достали до печенок.
Он повернулся к барону, смерил его ровно таким же взглядом - не будь Степа чуть выше, более узколицым и русым, Нортунг мог бы принять его за зеркало...
– Так мы пошли тогда, - бросил он. И, поднявшись из-за стола, почтительным кивком попрощался с хозяйкой, намеренно игнорируя мужика в парчовом фартуке.
– Дыба, колесо, веревка?..
– спросил Нортунг у Даянире.
– А у вас есть предпочтения?
– женщина пожала худыми плечами, - хотя, сомневаюсь, что Медведь будет вас спрашивать.
Степа, меж тем, шагнул к камину, где довольно слабо теплился живой огонек.
– Дымоход в порядке, хозяйка?
– Что?
– переспросила Даянире.
– Труба, говорю, чистая?
– Ах... О, да. Вполне...
Напрочь игнорируя и нарастающий гнев барона, и удивление Лапина, Степа наклонился
Стоял он чуть сбоку, и лишь поэтому сам не пострадал. В топке что-то треснуло, потом еще раз... Грохнуло. Не слабо так, аж посуда слегка звякнула. Из зева взметнулось мощное пламя, лизнуло кирпичи, изнутри вылетела здоровенная кость и вдребезги разнесла витражное стекло. Дождь осколков с жалобным плачем ссыпался вниз.
– Ой, - смутился Степа, - простите. Я как-то не рассчитал...
– Ничего, - невозмутимости у Даянире мог поучиться любой посол, - мне никогда не нравилась эта мозаика. Слишком ярко.
С мужика в фартуке можно было скульптуру ваять: "Пришибленный веслом". Его темные глаза, и так на выкате, выкатились еще больше, он флюгером повернулся к разнесенному витражу и с присвистом прохрипел:
– Драко-о-он! Тар Благой... Этот недоучка все-таки притащил нам на помощь настоящего дракона.
– На счет помощи, - повернулся Степа и дернул кадыком.
Демонстрируя отличную реакцию, барон мгновенно отпрянул.
– Я просто не понял, с какого перепугу мы с... коллегой будем вам помогать? Я пока не вижу в этом для нас никакого реального интереса.
Лицо Его милости медленно меняло цвет с белого на красное. А в глазах Белой Даянире на мгновение мелькнуло и тут же пропало настоящее веселье.
– Видал фрукта?
– спросил Лапин, едва мужики остались одни. В уютную, обжитую и уже почти родную камеру они не вернулись. То помещение, куда их, в конце концов, поселили, историк обозвал покоями, а Вязов более привычным словом - апартаменты. Было все. В том числе и небольшой бассейн с фонтаном, художественно поросший зеленым мхом - роскошь эта располагалась, хвала Господу, не в холле, а посреди небольшого крытого дворика, вымощенного цветной плиткой. Скамеек, кстати, проект не предусматривал. Видимо, архитектор решил, что посидеть можно и на бортике бассейна, тем более, что солнце нагрело его до температуры, которую гости из будущего сочли комфортной.
– Фрукта? И не таких видал, - пожал плечами Степа, - мужик как мужик. Сытый. Наглый. В бубен давно не получал. Но как это бывает - еще не забыл.
– То есть - раньше его били?
– уточнил Лапин.
– Еще как, - уверенно подтвердил Вязов, - поверь моему опыту. Возили Его Милость моськой по грязи знатно... Так что с ним легко будет, - неожиданно закончил Степа.
– Почему?
– удивился Лапин.
– Потому что за одного битого двух небитых дают, - туманно пояснил полицейский и резко поменял тему, - ты лучше скажи, ученая голова, как так получается, что аборигены говорят на нашем языке?
Валерий задумчиво потер нос.
– Не уверен, - наконец выдал он.
– Что ты хочешь этим сказать? Ведь мы с тобой сейчас говорим по-русски?
– Безусловно, - кивнул ученый.
– Ну так... с Даянире и с этим фруктом мы тоже говорили по-русски. И с мужиками на стенах.
– А вот тут я бы поспорил.
Степа фыркнул:
– Валера, я тебе скажу под большим секретом, что кроме родного чуть-чуть розумию украинску мову. Бывшая жена у меня была из под Николаева. А все остальное - глухо. Что пытался в школе английский учить, что не пытался - без толку. Видно, способностей нет. Так что говорили мы по-русски.