День гнева
Шрифт:
Кое-какой опыт поиска работы у нее имелся, и он подсказывал Кристине, что рассылку резюме будет разумней отложить до лучших времен. Самое правильное сейчас – сесть в автобус и нанести визиты директорам учебных заведений в Альмунге, Ронасе, Римбу, даже в Уппсале, если потребуется. В Кристинехамне, во всяком случае, это срабатывало. Вакансии в школах были редкостью, штатные места выделялись в результате длительных переговоров работодателя и соискателя, путем взаимных уступок и компромиссов. При этом каждое утро в школы звонили преподаватели изобразительных искусств и домашнего дизайна, чтобы предупредить о своей внезапной болезни. Возникала угроза, что классы останутся без учителей, и
А ведь Кристина, ко всему прочему, была квалифицированным специалистом.
Но неделя проходила за неделей, кончился август и наступил сентябрь, а она так и не выкроила в плотном рабочем графике лишней пары часов для знакомства со школьным начальством.
Синдре возвращался домой поздно вечером. Он устроился дистрибьютором в компанию по продаже копировальной техники в Книвсте, – исключительно за проценты, зато ему выделили «Опель», ноутбук и мобильный телефон. Нередко сразу после работы он возвращался в приходской дом. Администратор от бога, Синдре не боялся брать на себя много и сразу. Он заседал в пасторском совете, преподавал в воскресной школе, при этом, конечно же, проводил службы в церкви, что было его основной обязанностью.
Они с Эвой завели привычку подолгу беседовать друг с другом. Вообще их контракт, давший Форсманам основания переехать в Кнутбю, был не совсем обычным. Согласно этому документу Эва Скуг предоставляла Синдре место пастора в общине, потому что видела его незаурядные возможности, а взамен брала на себя труд помочь им реализоваться.
Изредка Кристина и Синдре, оставив детей дома, обедали в бистро «Кнутбю». Это было время взрослых, их время. Где-то к середине ноября, когда осень полностью вступила в свои права, Кристина решилась наконец заговорить о деньгах. Конечно, она занималась с детьми тем, чем хотела, но до сих пор не получила за это ни кроны. Пасторского жалования Синдре хватало на самое необходимое, согласно контракту оно было совсем небольшим. Дистрибьюторский заработок позволял сводить концы с концами, но откладывать не получалось, поэтому мечта о собственном доме оставалась все такой же несбыточной.
– Не волнуйся, – успокоил Кристину Синдре, – то, что ты делаешь для Филадельфийской общины Кнутбю, намного важнее нескольких тысячных купюр в кармане.
– Ты думаешь? – удивилась Кристина.
– Ты их опора, я слышу это по многу раз на дню.
Кристина не стала расписывать ему, как хотела бы иметь автомобиль. Тот, на котором они приехали из Кристинехамна, был уже продан, и впервые после получения водительских прав Кристине нечего было водить. Ездить, собственно, тоже было некуда. Но ощущение свободы, которое дает собственное средство передвижения, казалось особенно важным именно в Кнутбю, где Кристина чувствовала себя изолированной от большого мира и маршруты прогулок повторялись изо дня в день – до церкви, магазина «Иса» или к одной из автобусных остановок вдоль Кнутсбювеген или Блодокерсвеген.
И все-таки она решила набраться терпения. Во всяком случае, пока Синдре не разобрался со своими копировальными аппаратами.
Из ресторана они возвращались поздно, шли рядом. Ночь обещала быть морозной. Земля оставалась по-осеннему голой, но синоптики обещали снежное Рождество, – такое, как любят дети.
– Здесь есть сила, – сказал Синдре, – Эва права. Из Кнутбю по Земле распространится огонь веры. Сначала на Уппланд, а потом и на всю Швецию. Я даже думаю… нет, я знаю. Я знаю, что он распространится и дальше.
Кристина молчала. Изо рта вырывался парок. Она выпустила в воздух
– Они еще смеялись над моим миссионерским проектом, – с горечью в голосе вспомнил Синдре.
«Миссия наций» – вот как это называлось полностью. Этот проект Синдре запустил еще в Кристинехамне. В одиночку ему удалось открыть библейскую школу в Индии, куда он вскоре собирался с визитом.
Может, Синдре имел в виду это, когда говорил об огне, который распространится из Кнутбю на всю Швецию и дальше? Но в таких масштабах Кристина не мыслила.
– Его разнесут люди, которых спасем мы, – продолжал Синдре, будто угадывая ее мысли. – От одного факела зажжется другой, и эта огненная цепь протянется вокруг всего земного шара. Но начнется все здесь.
Кристина не знала, что на это ответить, и Синдре снова ее опередил:
– Это то, о чем писал Павел в «Послании к фессалоникийцам». Господь явится внезапно, как вор в ночи [4] . Но не для нас. Мы встретим его подготовленными.
4
«Вы и сами хорошо знаете, что День Господа придет неожиданно, как вор ночью» (1-е Послание к фессалоникийцам ап. Павла 5:2).
– Может, купим чипсов? – спросила Кристина. – Ну, на случай, если он заглянет вечерком.
Синдре остановился и посмотрел на жену. Взгляд его потух, но только на долю секунды. Потом лицо разгладилось, и на нем проступила широкая улыбка.
– Прекрасная идея! – рассмеялся он. – Чипсы с луком и укропом.
Студенческие девичники проходили по той же схеме, что и гимназические. Когда еды больше не осталось, весь стол был заставлен пустыми бутылками, а в воздухе еще витало возбуждение, София решила, что нужно выйти. Просто так, прогуляться. Распределение ролей в компании, к которой принадлежала Кристина, тоже осталось прежним с времен гимназии. София была все та же «тусовщица», хоть ей и было больше двадцати. Все так же просыпалась в одной постели с незнакомыми молодыми людьми, спешно натягивала юбку в туалете задом наперед и добиралась домой короткими перебежками, из опасения встретить кого-нибудь из знакомых.
– Ну пошли, девчонки, – объявила она.
Никто не проявил интереса. Все дружно встали из-за стола, оставив страшный беспорядок на кухне, и пошли в гостиную. Одна София повернула в прихожую и сняла с вешалки куртку.
Обычно праздники проходили у нее в квартире, потому что там было просторно. Каким-то непостижимым образом Софии удалось унаследовать отцовский контракт на аренду. Кристина с мужем и двумя детьми жила в куда более стесненных условиях.
– Ты ведь уже не кормишь грудью? – спросил кто-то, когда она отказалась от вина.
– Нет, но Антон будит меня в половине пятого.
– А муж? Твой Синдре?
– Он занимается Ирис в полшестого, – ответила Кристина более раздраженно, чем ей хотелось.
Маленькие дети – это то, чего здесь не понимали. Одна Кристина была замужем, остальным материнство казалось чем-то бесконечно далеким и почти нереальным. Почти как самой Кристине совсем недавно.
Никто не ожидал, что она остепенится первой. Ей единственной из этой маленькой девичьей компании прочили блестящее профессиональное будущее. Осенью Кристина собиралась учиться на педагога начальной школы.