День гнева
Шрифт:
– Мы тут кое о чем побеседовали с родителями…
– С какими родителями?
– Это неважно. В общем, не пойми меня превратно… Мы действительно очень благодарны тебе за помощь…
Помощь? С некоторых пор Кристина только и занималась, что их детьми. Возилась с ними днями напролет, не получая за это ни эре. Это называется помощь?
– Детям проще, когда есть жесткие правила, – продолжала Ирма. – Мы достаточно наслышаны о том, что здесь происходит, и…
– Что же здесь такое происходит? – не выдержала Кристина.
– Ну
– Ты очень внимательна, Ирма, – съязвила Кристина, – но я не просто обиделась, я почти в бешенстве.
– Видишь ли, – как ни в чем не бывало продолжала Ирма, – мы ничего не имеем против Ирис, все дети разные…
– Ирис?
– Да… конечно, она ведет себя как молодая дама, – Ирма улыбнулась, – и в этом нет ничего плохого, совсем напротив. Но… дело в том, что она подает пример другим.
– Ты говоришь о моей дочери, Ирма, – предупредила Кристина. – Я могу стерпеть от тебя многое, но сейчас ты должна быть особенно осторожна, предупреждаю.
Ирма так резко подскочила на стуле, как будто собиралась взлететь.
– То, что твоя дочь играет с мальчиками, это полбеды. В конце концов, это твое дело. Но она их подавляет, заставляет идти у нее на поводу. У детей может сложиться неправильное представление о мире, в котором им предстоит жить, тебе не кажется? Крайне вредное представление.
Кристина решила делать вид, что не понимает. Это был единственный способ избежать открытого скандала. Поэтому она с удивлением уставилась на рыжеволосую женщину перед собой.
Ирма выглядела расстроенной.
– Да, представь себе, – сказала она. – Мы здесь до сих пор считаем, что детей нужно приучать к послушанию. Смирение – одна из первых христианских добродетелей. Мы должны уметь обуздывать свое недовольство, зависть и гордыню. И когда ребенку дают понять, что он может делать что хочет… – она осеклась и ждала возражений. Но Кристина смолчала, и тогда Ирма фыркнула: – Делай как знаешь, Кристина. В любом случае, как я уже сказала, мы тебе благодарны. Но дети не должны быть с взрослыми на равных, особенно девочки. Возможно, ты сочтешь эту точку зрения старомодной, но мы считаем именно так.
Кристина сглотнула и улыбнулась.
Синдре вернулся, как обычно, поздно. Кристина до сих пор не знала, как продвигается продажа копировальной техники, об этом они почти не разговаривали. Зато работа в общине, похоже, затягивала Синдре все сильнее. Бесконечные диалоги с Эвой Скуг продолжались не только днями напролет, но и далеко за полночь, по мобильному и электронной почте. Темные круги вокруг глаз Синдре становились все темнее, и Кристина чувствовала, как с каждым днем увеличивается дистанция между ней и мужем. Все чаще Синдре приходил домой такой усталый, что сразу заваливался в постель и засыпал через пару минут.
Кристина уже легла, когда он открыл дверь в спальню и начал раздеваться. Она стала рассказывать, что произошло за день и что
– Кого она имела в виду? – спросил Синдре.
– Я могу только догадываться, – ответила Кристина. – Ирма ведь совсем не злая женщина. Я никогда не ожидала от нее ничего плохого. Поэтому я думаю, что ее кто-то надоумил. Все они здесь сговорились, кроме Эвы, конечно. Потому что если бы Эва хотела мне что-то сказать, она сделала бы это сама и не стала бы прятаться за чужую спину.
– Не слишком ли все таинственно? – спросил Синдре, укладываясь в постель в кальсонах и майке.
– Ирис подавляет мальчиков, подумать только, – вздохнула Кристина. – По-моему, это не слишком умно.
– Да, но это вполне может быть правдой.
– Это же Ирис, – улыбнулась Кристина. – На следующий год она пойдет в школу. Разве так плохо быть инициативной? В ее положении это естественно, дочь пастора все-таки…
Они рассмеялись.
– Наверное, это и есть их главный аргумент, – предположил Синдре. – Моя дочь должна подавать пример другим девочкам и лучше их знать свое место.
– Свое место? – переспросила Кристина.
– Место человека на Земле определено Богом, – пояснил Синдре, – и место женщины – рядом с мужчиной. Мы ведь с тобой всегда жили так, ты и я?
– Да, но рядом ведь не значит…
– Я не имею ни малейшего намерения унижать женщину. Но женщина не мужчина, и Ирис должна это понимать. Наверное, мы сами виноваты, что до сих пор не объяснили ей этого.
О чем он говорил? Они редко обсуждали воспитание детей, Синдре никогда не интересовался ее педагогическими методами. Поэтому его точка зрения на этот счет поставила Кристину в тупик.
– Детство быстро кончится, ведь так? – продолжал он. – И Ирис придется учиться смирению. Женщина занимает в обществе вполне определенное и очень важное место. И к нему девочку лучше подготовить заранее, тебе не кажется?
Последняя фраза была не просто его аргументом. Она обозначила непроницаемую границу, которая пролегла между ними в двуспальной кровати.
Кристина спрашивала себя: кто ее муж на самом деле? Как он мог так быстро измениться и чего ожидать от него дальше?
Звонок прозвучал как иерихонская труба, и первым делом Синдре пожалел, что не выключил мобильный. Люди в приемной оглянулись на него с раздражением. Синдре нервничал не так сильно, но нажал кнопку, не взглянув на дисплей. Знал бы, что на проводе шеф, ни за что не принял бы вызов.
– Да?
– Хочу всего лишь услышать, что вы уже в пути, – сказал начальник отдела копировальной техники. – Мы приступаем через четверть часа, все уже в сборе.
– Ну… я так много провожу времени за рулем, что… – Синдре осекся под сердитыми взглядами других пациентов и решил быть кратким. – У меня болит спина. Жду в приемной врача, правда. Даже не знаю, когда смогу…