День гнева
Шрифт:
– Вы отдохните пока здесь, в комнате, а я быстренько переоденусь и мигом приготовлю кофе. Присаживайтесь, Виктор, присаживайтесь.
Она убежала, а он присел. На тахту, застеленную ярчайшей желто-зелено-черной тряпкой и слегка пыльной к тому же. Афиши кругом, размашисто и жирно написанные фломастером автографы почетных гостей этого дома прямо на стенах между развешанными куклами и масками, на полках не фарфор, не хрусталь, а граненые стаканы, пол-литровая банка и зеленые дешевые бутылки, вместо стульев - непонятные холмики, прикрытые лоскутами той же ткани, что и на тахте, на полу - проигрыватель - убогие попытки
Под музыку вплыла в комнату Алуся. Переодетая в нечто многообещающе легкое, она прослушала музыку самую малость и пригласила:
– Пойдемте, Виктор. Все готово.
На кухонном столе расставлены чашки, тарелки, легкая закусь, на уже выключенной плите - варварски заваренный в кастрюле кофе, а на тумбе отдельно - уже наполненные рюмки, чем-то желтым, коньяком, наверное. Не садясь, Алуся одну рюмку протянула Виктору, а другую взяла сама.
– За знакомство, Виктор?
– Я за рулем...
– вяло отбрехнулся было Кузьминский.
– Мне ведь тоже нельзя. Но чисто символически. На брудершафт...
Трахать ее или не трахать?
– вот вопрос. Трахнешь - может закрыться насчет Курдюмова, расспрашивать последнему любовнику о предпоследнем ситуация, что ни говорите. Не трахать - неправильно поймут, обидится, вообще не станет говорить. Но гамлетовский этот вопрос решился сам собой. Алуся напомнила требовательно:
– Ну?
Скрестили руки, выпили и по-детски потянули друг к другу губки. Формальный поцелуй, плавно перешел в неформальный. В забытьи Алуся безвольно откинула правую руку и поставила рюмку на стол. Тоже самое проделал Виктор, переложив за ее спиной рюмку из правой руки в левую. Как бы в тумане, вроде не понимая, что творят, они, не отрываясь друг от друга, стали незаметно перемещаться в комнату, куда их темпераментно звала Дайана Росс.
Кофий пить не стали. Отложили на потом.
10
– Иваныч, ты - ясновидящий?!
– орал Кузьминский, ввалившись в спиридоновскую квартиру. Даже Варвары не боялся, потому что забыл про нее.
– Как ты допер, что через Горского на курдюмовских девочек выйти можно?
– Опыт, Витюша, опыт, - Смирнов обнял Кузьминского за плечи и повел в кабинет (Алик следовал за ними), на ходу рассказывая байку:
– Помню я, лет тридцать тому назад назначили нашего общего знакомого Александра Спиридонова агитатором-пропагандистом в женский танцевальный ансамбль "Березовая роща". Так тогда наиболее проницательные и дальновидные друзья его настойчиво требовали, чтобы он показал топор. А у Горского - студия. Следовательно не роща, не лес, а подлесок. Как раз по Курдюмовскому профилю.
В кабинете их ждал недовольный жизнью Казарян.
– Одного тебя ждем, ведь договорились ровно в шесть, - укорил он Кузьминского.
– Я Алусю на спектакль отвез и прямо сюда, - невинно объяснил свое опоздание Виктор.
– Какую еще Алусю?
– продолжал задавать вопросы Казарян.
– Алусю из записной книжки Курдюмова, - невинно пояснил Кузьминский.
– С успехом тебя, наш юный друг, - поздравил Смирнов, усаживаясь на диван.
– С успехом ли?
–
– Рассказывай, - распорядился Казарян.
– А что рассказывать-то?
– баловался Кузьминский.
– Выход какой-нибудь на него наметился?
– Вход бесплатный, выход - платный, - ни к месту вспомнил Виктор дурацкое присловие и приступил к изложению: - Ну, конечно же, он и не любовник ее вовсе, он - хороший знакомый, поклонник ее таланта и женских статей, но без надежды - ибо не в ее вкусе. А так как отказано, его желание близости с ней не только не затухает, но и растет с каждым днем...
– Ты ее трахнул?
– огорченно перебил многоопытный Казарян.
– Трахнул.
– Это хуже, - констатировал Казарян.
– А что мне было делать?
– злобно кинулся Кузьминский на Казаряна.
– Не трахать, - резонно заметил тот.
– Ромка, помолчи, - посоветовал Смирнов.
– Пусть расскажет до конца, после чего мы все, посовещавшись, решим: правильно или не правильно действовал Кузьминский, спонтанно совокупившись с объектом наблюдения.
– Я серьезно, а тебе шуточки все, Санек. Продолжай, Виктор, разрешил Казарян.
– Курдюмов ей звонит регулярно, последний раз по междугороднему - два дня тому назад, то есть уже тогда, когда ушел под пол. В этот последний раз он намекал на возможность своего неожиданного появления на денек-другой, а так - он в длительной и сложной служебной командировке...
– Где?
– быстро спросил нетерпеливый Алик.
– Так он ей и сказал. Просил только чтоб регулярно ночевала дома. Вот пока и все, что удалось из нее ненавязчиво выбить. Как действовать дальше, Иваныч?
– Ромка все-таки прав. Не надо бы тебе тащить ее в койку...
– Это не я ее тащил, а она меня, - не по-рыцарски оправдался Кузьминский.
– От обеспокоенного друга Курдюмова она могла что-то скрывать, ревнивому любовнику же про возможного соперника она будет врать. Ты устроил себе тяжелую жизнь, Витя: придется тебе каждый вечер, следовательно, и ночь, проводить у нее.
– Как она в постели, Витя?
– болея за него, полюбопытствовал Казарян.
– Да иди ты!
– не принял юмора Кузьминский.
– Мне же работать надо, я по ночам работаю...
– Вот и будешь работать по ночам, - успокоил Казарян.
– Где у нее телефон: в комнате или на кухне?
– спросил Смирнов.
– На кухне.
– А в комнате телефонная розетка имеется?
– Откуда я знаю?!
– возмутился Кузьминский.
– Ты к ней как сыскарь пришел, все должен был замечать. А у телефона поводок длинный или короткий?
– Короткий, по-моему.
– Значит есть розетка в комнате. Такие девицы очень любят разговаривать по телефону с комфортом. На кухне не отвлекаясь от приема пищи, в комнате - лежа. Когда он позвонит, ты, если она возьмет трубку на кухне, воспитанно переместишься в комнату, если она будет говорить в комнате, то на кухню. И спокойненько подключишься. Мы тебя гонконгской трубкой обеспечим. Это очень важно, Витя, это определение местонахождения. Если он в ближнем Подмосковье, в городках, которые обозначены на карте, то в тех местах, как правило, автоматики нет, соединяют телефонистки, которые обычно называют пункт вызова. Ну, а если нет, то будешь делать выводы из разговора.