День гнева
Шрифт:
Он стоял в дверях, прислонившись плечом к притолоке. Ответил однозначно:
– Водка.
– Ну уж!
– она решительно встала, порылась в кармане куртки, нашла ключи и вышла к "Ситроену". Он в окно наблюдал за ней.
Она вернулась с бутылкой "Энесси" и двумя лимонами. Бутылку поставила на хлипкий журнальный столик, а лимоны протянула Сырцову:
– Порежь потоньше.
Он порезал лимоны и сырку вдобавок, разложил по тарелкам, прихватив две рюмки, перенес все это из кухни на журнальный столик. Усаживаясь в кресло, сказал ей на всякий случай:
–
– Милиционеры к хорошеньким женщинам снисходительны.
– Это к хорошеньким, - показал, наконец, зубки Сырцов.
– А ты, хотя тоже мент, не снисходителен.
– Я - бывший мент.
– А теперь топтун, - добавила за него Татьяна Вячеславовна.
– Так что не тебе судить: хорошенькая я или нет.
– Успокойся. И для мента и не для мента ты - хорошенькая.
– Зачем укусил тогда?
– Для порядка. Чтобы не заносило тебя, - он разлил по рюмкам, поставил бутылку на стол, весело заглянул ей в глаза: - Для чего ко мне пожаловала, завоевательница?
– Отдохнуть, - высокомерно призналась она.
– Аристократка, которой надоели приемы, рауты, презентации, премьеры и вернисажи, в пресыщении спустилась на дно. Фильм "Сладкая жизнь". Лимита ты, лимита!
– Сам-то ты кто такой, мент недоделанный?!
– взъярилась она.
– Да, и я - лимита, - миролюбиво признал их равенство Сырцов, поэтому тебя и распознал. Так что не особо старайся павлиний хвост распускать.
– Сам-то откуда?
– спокойно - собрала в палочку павлиний хвост поинтересовалась она.
– Мы-то? Мы-то брянские, - ответил он и взял рюмку.
– Выпьем?
– Ты же за рулем, - издевательски повторила она его слова.
– Я всегда за рулем. И никогда не нарушаю правил. Поэтому меня и не задерживают.
– Так и не нарушая правил до Москвы доехал, - догадалась Татьяна Вячеславовна.
– Тихо-тихо, потихоньку, кривыми дорожками.
– Прямыми, дурында! ВДВ, Афган, школа милиции и МУР по распределению, - зачем-то поведал о себе Сырцов. А вот зачем: - Хочешь, про твою дорожку расскажу? Три года подряд в театральный институт поступала - не поступила. В конце-концов седой гражданин, который утешил тебя после второго провала и утешал в течение двух лет, воткнул тебя на какой-то конкурс - красоты ли, на лучшую фотомодель, манекенщиц - не знаю. Первого места ты, конечно, не заняла, но тебя заметил второй седой гражданин и (ты уже пообтерлась, движением позанималась), тоже утешая, пристроил в ресторанный кордебалет. Ну, а там поклонники от рэкетира до банкира. И спокойная гавань, наконец Сергей Сергеевич. Судя по говору, с юга. Ростовская что ли?
– Где ты все про меня разнюхал, мент?
– Да не разнюхивал я, Танюша, - после первого проигранного сета на ярмарке Сырцов удачно набирал очки.
– Просто профессия у меня такая угадывать, - он снова поднял рюмку.
– За Москву!
– Пропади она пропадом, - добавила Татьяна и по-мужски махнула рюмашечку.
Выпил и Сырцов, вертя рюмку в пальцах и глядя на нее же, спросил:
– Как ты узнала про меня?
– Заметила. Ты же за мной, как
– Врешь ты. Ты не могла заметить меня, я бы почувствовал это. Я хороший сыщик, Танюша. Сергей Сергеевич сказал?
– Да иди ты!
– послала куда надо Татьяна и быстренько разлила по второй.
– Давай за наш фарт, чтобы не кончался!
– Будем считать, что и у меня фарт, - не особо согласился Сырцов, но выпил.
Она скривилась от лимона, зажмурилась, помотала головой и вдруг встала. И его попросила:
– Встань.
Он, не торопясь, поднялся, встал напротив и попросил тоже. Попросил ответить:
– Зачем я тебе понадобился?
Правая ее рука коснулась его здоровенной шеи, проникла под рубашку, погладила по плечу, дошла до мощной мышцы и вновь вернулась к шее, соединясь с левой. Она обняла его и призналась:
– Вот за этим, - и умело поцеловала. Поцелуй длился долго. Потом она, оторвавшись, поинтересовалась: - У тебя чистые простыни есть?
– Есть, - ответил он и вышел в прихожую, искать в стенном шкафу чистые простыни.
Она деловито отодвинула журнальный столик, и диван превратился в кровать.
12
Его рабочий день начался с визита к кинозвезде. Ровно в уговоренные двенадцать часов Роман Казарян позвонил в квартиру на Котельнической, и дверь тотчас распахнулась. Открыла сама кинозвезда.
– Натали, радость моя, подружка...
– Роман припал губами к звездному запястью, потом перевернул ручонку, поцеловал в ладонь. Глядя с грустным умилением на седую с малой проплешиной голову Казаряна сверху, сексуальная мечта юнцов семидесятых годов погладила левой рукой (правую он по-прежнему не хотел отдавать) его по волосам и, в джокондовской полуулыбке, откликнулась в унисон:
– Любимый разбойник мой Ромочка, здравствуй!
После долгой разлуки встретились добрые, милые, чуткие люди. Подружка-приживалочка Милочка, находясь в малом отдалении, с душевным трепетом наблюдала за встречей не старых, нет - давних и верных друзей. Роман отпустил, наконец, ее руку, и она, сделав ею плавный жест, пригласила:
– Пойдем ко мне. Поговорим - наговоримся.
Проходя мимо Милочки, Роман без слов - не подыскать нужных слов сжал ее предплечье и мягко-мягко покивал головой с прикрытыми глазами. Сердечно поприветствовал, значит. Хорошо знал правила игры.
В кабинете-будуаре он, усевшись в светлое веселенькое кресло, оглядел внимательно стены и заметил, что:
– Имеются новые приобретения.
Натали вольно раскинулась на причудливом диванчике, закинула ногу на ногу, и закинутая длинная безукоризненная нога явилась на свет в полной своей красе. Покачав золотую домашнюю туфельку, висевшую на пальчиках этой ноги, Наталья заинтересованно (знала: Казарян - спец в этих делах) спросила:
– Ну и как они тебе?
– Судейкин он и есть Судейкин. Тышлер - просто прелесть. А вот Бируля. Сомнителен Бируля. Он лет тридцать, тридцать пять тому назад в моде был, особенно зимне-весенние эти серые пейзажи, и поэтому умельцы подделок весьма лихих налепили довольно много.