День гнева
Шрифт:
Он уже собирался двинуться дальше, когда увидел выходившую из отеля женщину, на которую обратил внимание еще в холле. Она думала о чем-то своем. На Парк-Лейн почти не было пешеходных переходов, и приходилось пользоваться подземными. Но незнакомка брела как во сне. Он видел, как она прошла по тротуару направо и вдруг повернула к Гайд-парку, не обращая внимания на поток машин и уже собираясь ступить на проезжую часть. Он бросился следом. Противно завизжали тормоза, и Дронго в последний момент буквально вытащил незнакомку из-под колес «БМВ».
Водитель, чудом избежавший аварии,
— Извините, — без конца повторял Дронго, все еще поддерживая женщину, — извините нас.
Водитель никак не мог успокоиться, продолжая ругать туристов за то, что не знают правил дорожного движения.
— Ваши правила, видимо, отличаются от наших, — заметил Дронго, — мы смотрим сначала налево, а потом направо. У вас же все наоборот.
Водитель еще больше рассердился: этот иностранец явно насмехался над правосторонним движением в Англии — хлопнул дверцей и уехал. Женщина, оправившись от испуга, спросила у Дронго:
— Кто вы такой?
— Человек, который оказался в нужном месте и в нужное время, — ответил он, — вы, кажется, хотели попасть под машину?
— Нет, — ответила она, — просто задумалась. Я ждала подругу, а она не пришла.
— Надеюсь, что подругу, — улыбнулся Дронго, — непонятно только, почему, не дождавшись ее, вы решили свести счеты с жизнью?
— Причина не в этом, — очень серьезно ответила женщина. — Но мне позвонила ее мама, сказала, что у подруги лейкемия. Анализы это подтвердили.
— Извините, это и в самом деле ужасно.
У нее было узкое лицо, ровный прямой нос, темные миндалевидные глаза, как у южанок, и темные же волосы.
— Вы не англичанка? — спросил он.
— Нет. Итальянка. Извините меня, я плохо себя чувствую. Мне лучше вернуться в отель.
— Да, конечно. Можно пройти здесь, через ресторан.
Кроме парадного входа, находившегося с правой стороны здания, в «Дорчестер» можно было попасть прямо с Парк-Лейн, пройдя через итальянский ресторан. Так они и сделали. Все три лифта находились справа от входа. Дронго проводил ее до одного из них.
— Не беспокойтесь, — мягко сказала она, — я доеду сама.
— До свидания, — он кивнул молодой женщине. Очень молодой. Только сейчас он обратил внимание на выражение ее глаз, испуганную улыбку, чуть дрожавшие губы. «Ей лет двадцать, от силы двадцать пять», — подумал Дронго.
— Спасибо, — она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. В глазах были растерянность и страх. — Извините меня, — сказала она, и лифт закрылся.
Он повернулся и, ругая себя за то, что не спросил ее имени, направился к выходу. Швейцар подозрительно посмотрел на него, когда он снова вышел из здания, не попросив вызвать такси или подогнать собственную машину из гаража.
«Какой-то чудак», — подумал швейцар. Впрочем, у богатых свои причуды. Таких чудаков в «Дорчестере» большинство.
День второй. Москва
11 часов 30 минут
В Таджикистане был уже полдень,
Получив сообщение, Корниенко позвонил Потапову и попросил разрешения доложить лично об информации, поступившей из Душанбе. У Потапова с утра было плохое настроение. Директор предупредил его и остальных заместителей о должностном соответствии. Видимо, президент уже дал нагоняй директору, который в свою очередь решил отыграться на подчиненных. В случае если покушение повторится или, не дай бог, Полетаев будет убит, в отставку отправят не только директора, это Потапов отчетливо себе представлял.
Он ждал от Корниенко оперативной информации, но в любой момент готов был сорвать на нем свое настроение.
— Пришло сообщение из Душанбе, — доложил Корниенко. — Как мы и предполагали, в местном МВД имеется подробная информация на обоих террористов. Агзам Кахаров дважды судим. Первый раз за грабеж, второй — за убийство. Отбывал наказание в Казахстане. Во втором случае он легко отделался, поскольку судили его как сообщника преступления, приговорив к восьми годам тюремного заключения.
— В каком году? — спросил Потапов.
— В восемьдесят восьмом. Тогда его и отправили в Казахстан. Но после девяносто второго он вернулся в Душанбе. Принимал участие в гражданской войне на стороне правительственных войск. По непроверенным данным, ушел из отряда в апреле девяносто шестого. Был связан с наркодельцами. Сейчас уточняют его возможные связи. Обещают выслать дополнительную информацию.
— Значит, первоначальная версия все же не подтверждается? — спросил Потапов. — Вы полагаете, что это месть контрабандистов?
— Не думаю. Скорее совпадение. Но мы проверим и этот вариант. Особо важные данные получены по второму террористу. Оказывается, в девяносто втором, после распада Союза, он совершил преступление уже в независимом Таджикистане и был посажен в тюрьму. Бежал оттуда с группой заключенных, убив конвоира. В девяносто втором и девяносто третьем воевал на стороне оппозиционных отрядов. Тогда в Таджикистане воюющие стороны называли в народе «вовчиками» и «юрчиками» и не делали больших различий между ними. Провоевав два года против победивших, в феврале девяносто четвертого он вместе с группой боевиков из своего отряда перешел на сторону победителей.
Особо отмечена его жестокость. В отряде он обучился стрельбе из гранатомета и пулемета. Был ранен при подавлении восстания в танковом батальоне. С девяносто седьмого числился пропавшим без вести.
— Как это «пропавшим»?
— Его группа получила задание перевезти деньги в райцентр. И после этого бесследно исчезла. Шесть человек. В МВД он объявлен в розыск. Там не поверили, что он пропал: слишком бурная у него была биография. Потом нашли трупы троих. Остальные до сих пор проходят в МВД по списку пропавших без вести, подозреваемых в убийстве своих товарищей.