День гнева

Абдуллаев Чингиз Акифович

Слепнев мягко и плавно нажал на спуск. Полетаев почувствовал сильный удар и невольно посмотрел на свою грудь. Пуля пробила пиджак и застряла в бронежилете. Слепнев тихо выругался. Он не учел, что объект может быть в бронежилете. И прицелился в голову Полетаева. Но в этот момент выскочивший откуда-то сзади Дронго упал на Полетаева, обхватив его обеими руками. Вторая пуля Слепнева угодила в одного из охранников, и тот свалился на лестницу, зажимая рану рукой. Руднев прыгнул сверху на Дронго, чтобы защитить Полетаева.

Слепнев прицелился в третий раз. Ему

показалось, что он видит лицо министра, но тут случилось непредвиденное. Он почувствовал за спиной какое-то движение. Арнольд Григорьевич сидел за рулем, а Семен давно ушел. Слепнев обернутся, увидел, как медленно открывается дверца микроавтобуса. И вскинул ружье. Появился высокий мужчина в какой-то немыслимой шляпе с пистолетом в руке. Грянул выстрел, но Слепнев тоже был в бронежилете и только слегка пошатнулся. Затем, даже не целясь, выстрелил в Стилягу. Тот отлетел к соседней машине и сполз на землю, оставляя кровавый след.

Полковник повернулся, чтобы найти Полетаева. Он не видел, как перебегают дорогу, лавируя между машинами, Корниенко и Дронго.

— Сорвалось, — хрипло сказал Слепнев, — уходим, Старик, быстрее!

Сидевший за рулем Харчиков попытался выехать, когда заметил бегущих к их автомобилю двух мужчин. Остальные едва поспевали за ними. Руднев все еще прикрывал Полетаева, не давая ему подняться.

— Быстрее, Старик! — крикнул Слепнев. И в этот момент Дронго и Корниенко открыли огонь по микроавтобусу. Дронго целился в колеса, а Корниенко в водителя, чтобы не дать машине уйти. Через несколько секунд Харчиков уже лежал на руле, уткнувшись в него лицом. Из простреленного виска лениво выползала струйка крови.

Слепнев выскочил из микроавтобуса. Так некстати появившийся Стиляга спутал все его карты, заставил сменить позицию. Он выхватил пистолет, полный решимости пробиваться. Но было поздно.

— Вот он! — закричал Руднев.

В последнюю секунду Слепнев обернулся и посмотрел на Дронго. Что-то мелькнуло в его взгляде. Может быть, сожаление. Может быть, гнев. Может, досада на свою несостоявшуюся жизнь. Это был его последний взгляд. Дронго, опустив пистолет, смотрел на «ликвидатора». Через мгновение со всех сторон загремели выстрелы, отбросившие тело Слепнева на проезжую часть. С разных сторон стреляли сотрудники ФСБ и МВД. Слепнев упал и был еще жив, когда к нему подбежал Дронго.

— Глупо… — прошептал Слепнев, — все… так… глупо…

Он закрыл глаза и перестал дышать. Дронго убрал пистолет. Подбежал Корниенко.

— Все, — сказал Дронго, — теперь уже все. Можете принимать новый бюджет. Скажите Полетаеву, чтобы предусмотрел большие ассигнования для ФСБ. Вы это заслужили.

— Дайте ваше оружие, — потребовал Корниенко, — вы вчера застрелили человека в Международном центре.

— В этих двоих я не стрелял, — хмуро возразил Дронго. — Лучше проверьте свое оружие.

— Не шутите, — вздохнул Корниенко, подходя к мертвому Слепневу, — мы его наконец взяли. Поймите, надо все тщательно проверить.

— А я и не сомневался, что вы отберете у меня пистолет, — сказал Дронго,

протягивая оружие Корниенко. — Если он нужен вам в качестве вещественного доказательства, не возражаю. Только, ради бога, ничего больше не говорите. Мы сделали все, что могли. Поднимите Полетаева, ему больше нечего опасаться. Надеюсь, теперь Государственная дума примет наконец бюджет на будущий год.

Эпилог

Он возвращался домой пешком. Отказавшись от предложенной машины. С наслаждением подставив ветру лицо. Все закончилось. Полковник Слепнев навсегда успокоился. Все информационные агентства мира сообщили о том, что государственный бюджет России принят. Несмотря на возникшую в стенах Государственной думы панику, парламентарии тем не менее проявили выдержку, вернулись на заседание и практически единодушно приняли новый бюджет. Это был триумф не только Полетаева, но и нового правительства. Некоторые корреспонденты вскользь упомянули об отставке Сергея Шумского, однако на фоне общей эйфории это было уже не столь существенно.

На Франкфуртской бирже был зафиксирован рост марки, в Нью-Йорке вырос индекс деловой активности Доу-Джонса. Утверждение нового бюджета вселяет надежду на стабилизацию обстановки в России — в один голос утверждали все экономические обозреватели.

А Дронго шел домой в полном изнеможении. За последние три дня он смертельно устал и не ощущал ничего, кроме пустоты. Это была не его победа, не его триумф. Он просто сделал свое дело. Воспоминания о той, другой стране, в которой он жил, во имя которой проливал кровь, до сих пор фантомной болью отзывались в душе. Он понимал, что возможности восстановления некогда великой державы двадцатого века исчерпаны. Что нельзя входить в реку времени дважды. Но никто не мог отнять у него право на память. И он шел, охваченный воспоминаниями.

Войдя во двор, кивнул двум соседкам-бабушкам, сидевшим на скамейке, улыбнулся играющим детям. Подошел к дверям, набрал код. Вошел в подъезд и, как обычно, стал подниматься по лестнице. Лифтом он никогда не пользовался. Вдруг он почувствовал, что его ждут. Быть может, услышал какой-то шум. Остановился. Оружия при нем не было.

Значит, судьба, подумал он, продолжая подниматься. Нельзя постоянно убегать от судьбы. Если так ему суждено, он будет сегодня убит. И ни сам он, никто другой приговор судьбы отменить не может. Он никогда не был фаталистом, но безмерная усталость и чувство опустошенности сделали свое дело. Он продолжал подниматься, ожидая встречи с Судьбой.

Дойдя до последнего лестничного пролета, он уже не сомневался в том, что наверху кто-то есть. Кто-то стоит у его квартиры. Слышал чье-то прерывистое, взволнованное дыхание. Дронго усмехнулся и решительно преодолел оставшиеся ступеньки.

К нему метнулась чья-то тень.

— Я тебя нашла! — Дронго ошеломленно смотрел на стоявшую перед ним Джил.

Она бросилась к нему, обвила его шею руками, а он как завороженный смотрел на молодую женщину.

— Ты здесь? Ты в Москве? Как ты нашла меня?