День исповеди
Шрифт:
— У вас есть схемы туннелей?
— Да.
— Добудьте их. — Роскани повернулся к Скале. — Отправляйся в гостиницу, где останавливался мистер Аддисон. Найди что-нибудь такое, что он недавно носил, только нестираное. И принеси сюда. Давай поживее.
Скала вопросительно взглянул на него.
— Ты хочешь пустить собаку?
— Да.
Гарри быстро шел по тротуару. Было жарко, он уже начал потеть. Отойдя подальше от кафе, он понял, что это не решит проблемы. Его лицо смотрело с обложек газет в каждом киоске, мимо которого он проходил. Это было не просто страшно, но противоестественно и дико, как будто его вдруг перенесло на
И на каждом из них показывали его самого, он сидел на стуле, в черных очках, в спортивной куртке, той самой, которую бросил в подземелье, когда расстался с Геркулесом. А голос раздавался из динамика, установленного над входной дверью в магазин.
«Дэнни, умоляю тебя, перестань прятаться… Сдайся… Им все известно… Прошу тебя, ради меня… Сдайся… Прошу тебя… Умоляю…»
В следующую секунду на экранах возникла телестудия. Мужчина-диктор, сидевший за столом, говорил по-итальянски. Гарри услышал свое имя, имя Дэнни. Затем пошла видеозапись убийства кардинала-викария Рима. Множество полицейских, кареты «скорой помощи», мельком появился Фарел, затем камера проводила удалявшийся от места трагедии «мерседес» Папы Римского.
Лишь в этот момент Гарри осознал, что стоит среди множества людей, которые так же, как и он, смотрят то же самое телеизображение. Повернувшись, он пошел прочь. Он был совершенно ошарашен. Каким образом могли сделать эту запись? И тут его осенило: ему же на голову надели небольшие наушники, из которых звучал какой-то голос. И из памяти понемногу выплыло, как он повторял то, что говорил этот голос, как до него дошло, что здесь что-то не так и он попытался возразить. Но тут же на него обрушился страшный удар, и больше он ничего не помнил. Только теперь он понял, что же тогда произошло. Его пытали, чтобы он сказал, где прячется Дэнни, а когда убедились, что он и на самом деле этого не знает, заставили произнести эти самые слова, а потом вытащили, чтобы убить.
Сойдя с тротуара, он пропустил ближайший автомобиль и перешел через улицу. Мало того что его фотографии напечатали в газетах, так теперь его еще и показывают по телевизору на всю страну. А может быть, и на весь мир. Слава богу, на нем, когда его снимали, были черные очки. Они помогут ему маскироваться. Ну хоть немного.
Прямо перед ним оказалась древняя стена с арочным порталом. И Гарри вспомнил, что очень похожую стену он видел, когда ехал на ватиканской машине с водителем на встречу с главным полицейским Ватикана. И еще подумал, что если стена та самая, то он находится где-то совсем рядом с Ватиканом. Он совсем не знал Рима; попросту выбрался из метро на первой попавшейся станции и пошел пешком наугад. Ничего хорошего он от этого не ждал, тем более что когда-то слышал, будто заблудившийся человек начинает кружить по одним и тем же местам.
Неожиданно для самого себя он вошел в густую тень под аркой. Хоть ненадолго отдохнуть от ослепительного солнца и изнуряющей июльской жары. Постояв несколько секунд, он перешел на другую сторону улицы и вновь оказался на солнце. И, вторично за несколько последних минут, застыл, оторопев.
В какой-нибудь половине квартала от него стояло несколько полицейских машин. Конные полицейские образовали барьер и оттесняли толпу. Чуть поодаль виднелось несколько машин «скорой помощи» и автомобили с эмблемами разных СМИ, в том числе пара больших грузовиков
В этот момент толпа устремилась мимо него к месту происшествия, а он отступил назад. Нужно было понять, где он находится. Но он не мог этого сделать. Он находился возле маленькой площади, куда выходило четыре улицы. Виа ла Специя. Виа Саннио. Виа Манья-Греция. И виа Аппиа-Нуова, на которой он и стоял.
— Святой отец, что случилось? — Говорил кто-то молодой, по-английски, с ярко выраженным нью-йоркским акцентом.
Гарри обернулся. Рядом с ним стоял совсем юный парень, почти подросток в футболке с надписью «Смерти конец» на фоне портрета Джерри Гарсиа. Рядом с ним стояла столь же юная круглолицая подружка. Оба смотрели не столько на него, сколько на происходящую в отдалении суматоху.
— Я не знаю. Извините, — коротко ответил Гарри и, повернувшись, пошел дальше. На самом деле он очень даже хорошо знал, что там происходило. Полицейские искали его.
Ощущая, как в груди гулко бьется сердце, он прибавил шагу, чтобы не слишком выделяться среди прохожих, большинство из которых обгоняли его. Слева от себя, на другой стороне улицы, он увидел просторный зеленый газон, а за ним большую и, по-видимому, очень древнюю церковь.
Он быстро перешел через улицу и направился по площади к храму. В это время мимо, воя сиренами, почти вплотную одна к другой промчались две полицейские машины. Гарри шел не останавливаясь, не оглядываясь.
Перед ним возвышалась церковь. Огромная, древняя, зовущая к себе. Убежище от творившегося за его спиной хаоса. На ступеньках толпился народ, судя по всему туристы. Кое-кто оборачивался туда, откуда шел Гарри, пытаясь рассмотреть, что же происходит вдали. А кое-кто разглядывал церковь. Так ведь это большой город, чего же еще ожидать. Люди повсюду. Нужно попытаться, вдруг удастся смешаться с толпой и выиграть время, еще немного остаться неузнанным.
Он пересек вымощенную брусчаткой дорожку, поднялся по ступенькам и присоединился к толпе. Вряд ли кто-то обратил внимание еще на одного человека, который протиснулся между туристами, чтобы войти в высокие бронзовые двери.
Ему показалось, что внутри очень тихо, несмотря на жужжание множества голосов. Возле двери Гарри остановился, как и все остальные: священник-экскурсант, восхищенный открывшимся зрелищем. Лежащий прямо перед ним центральный неф имел в ширину добрых пятьдесят футов, а в длину — в пять, а то и в шесть раз больше. Покрытый позолоченной лепниной потолок вздымался на девяносто, если не больше, футов от украшенного сложным мозаичным узором каменного пола. Сквозь прорезанные под самым потолком окна вливался и падал вниз почти материальными столбами солнечный свет. Вдоль расписанных фресками стен располагались двенадцать огромных фигур, изображавших апостолов; их окружали другие статуи, тоже чрезвычайно искусной работы. Убежище, избранное Гарри, было, похоже, не просто церковью, а большим собором.
Слева от него двигалась вдоль стены группа туристов из Австралии, направлявшаяся к громадному алтарю в дальнем конце собора. Гарри поспешно пристроился к ним и шел так же неторопливо, как и они, рассматривая действительно замечательные произведения искусства. За все это время он заметил лишь одного человека, который разглядывал его, да и то это оказалась пожилая женщина, смотревшая не на самого Гарри, а на нашлепку пластыря у него на лбу.
Пока все шло нормально. Перепуганный, растерянный, измученный, Гарри отдался на волю движения толпы; он ощущал исходящую от стен эманацию многих столетий и думал о том, кто и когда мог проходить здесь по тому пути, каким двигался сегодня он, и при каких обстоятельствах.