День Космонавтики
Шрифт:
– Га-га-рин!
– позвал кто-то.
– Га-га-рин!
– подхватили справа, потом слева.
– Га-га-рин!
Фамилия громыхнула раскатом, и Саня быстрым шагом выступил из-за занавеса, невысокий, крепкий, в серо-стальной шинели и фуражке.
– Ур-ра!
Я почему-то думал, что Саня выше, но, возможно, он уже был в образе и слегка подседал, чтобы соблюсти Гагаринский рост.
Вместе с ним в такой
Вдвоем они подошли к микрофону.
– Соотечественники!
– сказал Саня.
На экране расцвела его улыбка и порхнула к людям, вызывая улыбки в ответ. Двадцать тысяч улыбок. Двадцать.
– Дорогие друзья!
Саня окинул площадь и парк добрыми, Гагаринскими глазами.
– Вместе с Германом мы отправляемся в космос...
Ну, конечно!
– сообразил я. Двойник Титова, космонавта номер два. Ребята нашли похожего человека! Как же это здорово!
– Но летим мы не с пустыми руками, - сказал Саня.
– Мы шагнем к звездам с вашими надеждами и мечтами, с вашими голосами, вашими устремлениями и жаждой открытий, упорством и трудом всего советского народа...
"Советского?" - растеряно вспыхнуло среди мэрских. Но Саня не останавливался.
– Нам хочется, чтобы вы знали - мы все делаем одно дело, и это не только Юрий Гагарин или Герман Титов поднимаются в небо, это вы устремляетесь вверх вместе с нами, вся многомиллионная страна. Герман, добавишь еще что-нибудь?
– обернулся он к своему спутнику.
Тот кивнул, снял фуражку и пригладил мысок непокорных волос на лбу.
– Кто это?
– шепотом спросил меня кто-то сбоку.
Я повернул голову. Саня в шинели стоял рядом и смотрел на людей у трибуны. И все-таки он был повыше.
– Подожди...
– я несколько секунд переводил взгляд с него на человека, улыбающегося живому людскому морю с экрана.
– Я думал, ты...
У меня пересохло в горле.
– Да я тут... Пока, понимаешь, шинель искал...
– Саня говорил все медленнее, потом его лицо приобрело недоверчивое выражение.
– Это что... это...
Он замер с открытым ртом.
Герман Титов в это время, наклонившись к головке микрофона, смущенно сказал:
– Ну, я не знаю, что еще добавить после Юрки. Наверное, что мы еще вернемся. Обязательно. Вы только верьте в нас. С праздником!
Он махнул
– Ур-ра!
Несколько шаров взмыли в воздух.
Люди засмеялись, захлопали. Подобно приливной волне от самого фонтана к сцене, нарастая, поплыл гул голосов.
– Га-га-рин! Ти-тов!
Кто-то тянул шею. Кто-то вставал на цыпочки. Я заметил у помоста Петра Игнатьевича, счастливо утирающего глаза платком.
– Га-га-рин! Ти-тов! Ура-а-а!
Космонавты синхронно отдали честь. Несколько шагов - и они оказались у складок занавеса. Еще шаг.
– Ты видишь?
– просипел Саня, впившись пальцами в мое плечо.
– Ох-х...
– потрясенно выдохнули парк и площадь.
Люди замерли.
Потому что Гагарин и Титов прошли сквозь складки и поднялись в воздух. Гигантским миражом распахнулась казахская весенняя степь, пыльная, коричнево-желтая, пятнисто-зеленая. Над степью пузырем надулось второе небо, и тени от облаков побежали по земле. Дохнул ветер, горький, сухой, еще не напоенный травами.
Космонавты добрались до белого с синей полосой автобуса. Тот открыл створчатую дверь, и Гагарин с Титовым скрылись в салоне.
Сизый дымок, автобус тронулся, набрал ход, а степь провернулась, открывая ошеломленным зрителям домики, вышки пускового комплекса и ракету на стартовой платформе, придерживаемую технологическими фермами.
– Ура!
– крикнул в тишине какой-то отчаянный смельчак.
Мгновение - и его крик подхватили, сначала нестройно, а потом слитно, до гортанного, обнимающего мир "Р-ра!".
– Ур-р-ра-а-а!
Качалась земля. Плакал Саня. Мэр крестился. Прыгал в каком-то дикарском танце Семка, показывая мне на пылящий ПАЗ.
Степь подергивало маревом.
– Настоящие, - шептал Саня.
– Настоящие...
Мне было жарко, тепло проникало в ногу и в перебитые пальцы, из горла рвался какой-то радостный клекот.
А душа моя торопила пробирающийся к космодрому маленький автобус - быстрей, быстрей! Душа жила томительным ожиданием скорого полета. Казалось, вместе с "Востоком", вместе с Гагариным и с Титовым ей суждено взлететь и самой. Выше облаков, выше неба.
Она взлетит!
Потому что чудеса, настоящие чудеса случаются, когда люди к ним стремятся. Искренне. Сознательно. Вместе, как один.
Один. Два. Три. Пуск!