'День-М - 2' или Почему Сталин поделил Корею
Шрифт:
Во-первых, он позволяет точно высчитать далекие расстояния при решении стратегических вопросов мирового масштаба (к которым Сталин все чаще должен был обращаться с 1945 года). Что же касается Кореи, то когда в ней день, в Европе - ночь и наоборот. Намек не понятен? Объясню.
Представим 23 часа ночи по среднеевропейскому времени. Неожиданно офицеров Группы советских войск в Германии поднимают по тревоге, причем, после двух-трех месяцев проведения учений в условиях повышенной боевой готовности и при пропагандистской кампании о провокациях со стороны возможного противника. К 0-00 часам ночи офицеры собраны и им сообщают: на Дальнем Востоке американцы совершили нападение на китайскую и советскую территории. Видимо, этого надо ожидать и здесь. В качестве контрподготовки советское руководство решило принять предупредительные меры. В частности, летчикам: выполнить бомбежку заранее определенных аэродромов; танкистам:
Более подробный анализ возможного хода войны здесь приводить не буду. По направлениям боевых действий вполне можно согласиться с информацией американских военных игр (только уточнив ее другими районами Арктики). Тем более, что имеющийся в ней список возможных ТВД практически полностью совпадает со списком "вражеских" или "оккупированных" территорий, который привел Жданов на совещании представителей некоторых коммунистических партий в Польше еще в конце 1947 г.
Но оказалось, что в советской художественной литературе есть своего рода "мемуары о несостоявшейся атомной войне", написанные братьями Стругацкими в конце 60-х годов - это Раздел 17 их повести "ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ" (Москва, издательство "Детская литература", 1971, с примечанием: "Для среднего и старшего школьного возраста"). В этих "воспоминаниях" достаточно подробно приведена методика подготовки "справедливого" вторжения, нравы в Советской Армии тех лет, и кроме того, художественно показывается, что скрывается за принятой в 1949 г. новой тактикой прорыва обороны атомного противника.
Вообще, здесь самый раз представить ВЕСЬ 17-й раздел повести Стругацких, написан он великолепно! Но по ряду причин, к сожалению, приходится выполнить сокращения и изменения. Достоинством раздела является большое количество "прозрачных" намеков на действительность. Скажем, эшелон со штрафной танковой бригадой движется на фронт еще до начала боевых действий и без танков. Будущий противник сколько-то лет назад был союзником в какой-то мировой войне, а после нее на своей границе устроил линию минно-атомных полей. Штрафники состоят из бывших заключенных, которые делятся на уголовников и политических. Везут их в товарных вагонах с нарами, криво сбитыми из необструганных досок. В дороге почти не кормят. Наиболее доступным из питания остаются колонки с кипятком на промежуточных станциях. Вместо сапог у них ботинки с обмотками.
Разгружалась бригада ранним утром, когда стоял туман и моросил мелкий дождик. Первые попытки построить ее не увенчались успехом. Но вскоре появились охранники с автоматами наизготовку. Под их "прикрытием" бригада построена и ее командир (бывший полковник, разжалованный за торговлю казенным топливом на черном рынке), произнес напутственную речь:
– Солдаты! ... Я не ошибся, я обращаюсь к вам как к солдатам, хотя все мы - и я в том числе - пока что обычные отбросы общества... Будьте благодарны, что вам разрешили сейчас идти в бой. Через несколько часов почти все вы подохните, и это будет хорошо, но те из вас, кто уцелеет, заживут, как у бога за пазухой. Солдатская пайка, спирт и т.д. Сейчас мы двинем на позиции, и вы сядете в машины. Совершенная ерунда - пройти на гусеницах полторы сотни километров... Танкисты из вас, как из бутылки молоток, сами знаете, но зато все, до чего доберетесь - ваше... Дороги назад нет, зато есть дорога вперед. Кто двинет назад - сожгу на месте! Это особенно касается водителей... Вопросов нет! Бр-р-ригада! Напра-во! ...Разобраться по четыре!... Слушай команду! Ша-гом... ма-а-рш! На три черта в пекло!..."
Главный герой повести (Максим) на какое-то время оказался рядом с экс-полковником. Тот был пьяный. Пьяными оказались и командиры батальонов. Бригада двинула по разбитой, укатанной гусеницами колее к месту, где заранее были собраны танки. На всем пути по краям дороги через каждые 50 - 100 метров виднелись черные фигуры охранников с автоматами наизготовку. Штрафники шли молча,
На это взводный (сам бывший охранник) сказал Максиму: "Ты посмотри, что они нам дают - это же довоенные машины, консервные банки! Послушай, Мак, мы что же, так и сдохнем тут? Ведь это смерть неминуемая..." Максим его попытался успокоить. Но один из штрафников заметил: "Ага! Намочил в штаны? Это тебе не каторжникам зубы считать..."
Между танками прямо на траве стояли громкоговорители, из которых магнитофонный голос объяснял, что там, за гребнем оврага, коварный враг. "А потому - рычаги на себя и вперед! На врага! Только вперед!"... Когда колонна втянулась в промежуток между рядами танков и остановилась, голос из репродукторов на короткое время прекратился, а вместо него стал кричать экс-полковник: "- Солдаты! Хватит базарить! Все по машинам! ...Кто останется -" и он стал махать пистолетом. (Полковник стоял на своем вездеходе, а батальонные держали его за ноги).
Но ненадолго образовалась толкотня, даже драка, так как большинство штрафников захотели занять только танки заднего ряда. Но тут появились охранники и стали стрелять из автоматов. Максим со своим экипажем быстро побежал занимать танк в первом ряду. К ним присоединился механик-водитель, уголовник по прозвищу Крючок. Когда все поместились в танк, Максим протиснулся в башню и высунулся наружу.
Между танков уже не было никого, кроме охранников. Все двигатели работали, стоял жутких грохот, густая душная туча выхлопов заполняла склон. Некоторые танки двигались, кое-где из башен торчали головы: десантник из соседней машины подавал Максиму какие-то знаки и кривил лицо. Вдруг он исчез: двигатели заревели с удвоенной силой, и все танки с шумом и завыванием одновременно рванули вперед и вверх по склону.
"Началось," - подумал Максим... Его танк, содрогаясь, вылазил на гребень, груды земли летели из-под гусениц. Сзади уже ничего не было видно за сизым дымом, а впереди неожиданно открылась серая глинистая равнина и завиднелись вдали плоские холмы на вражеской стороне. Танковая лавина, не снижая скорости, понеслась туда. Рядов уже не было, все машины мчали наперегонки, задевая друг друга, бессмысленно вращая башнями... У одного танка на полном ходу слетела гусеница: он юлой закрутился на месте, перевернулся... А Максим все смотрел и смотрел, не имея силы отвести глаза от этого величественного в своей преступной бессмысленности зрелища... Люди, заводные куклы, звери... Люди...
Наконец, Максим очнулся. Настало время взять управление на себя. Он спустился вниз... Крючок ... со всей силы поддавал газ. Он пел, он орал не своим голосом... Теперь надо было как-то ... занять его место и найти в этом дыму подходящую балку или какой-нибудь холм, чтобы было где защититься от атомных взрывов... Да не так получалось, как предполагалось... Гай просунулся сбоку и ударил Крючка большим гаечным ключом в висок. Крючок осунулся, обмяк и выпустил рычаги. Максим разозлился, оттолкнул Гая, но было уже поздно... Он оттянул труп, уселся и взял управление.
В смотровой люк почти ничего не было видно: небольшой участок глинистого грунта, поросшего редкой травой, а дальше - сплошная стена из сизой гари. Не было и речи, чтобы найти что-нибудь в этой мгле. Оставалось одно: уменьшить ход и осторожно двигаться до тех пор, пока танк не достигнет границы холмов. Однако, уменьшать ход также было опасно. Если атомные мины начнут взрываться раньше, чем они достигнут холмов, можно ослепнуть и вообще сгореть...
Тем временем танк проскочил через густой поток черного дыма: слева кто-то горел. Проскочили, и пришлось сразу круто свернуть, чтобы не наехать на мертвого человека. Вынырнул из дыма и исчез поникший приграничный знак, за ним начались разодранные, смятые проволочные заграждения. Из незаметного окопа выглянул на мгновение человек в дивной белой каске, яростно замахал поднятыми кулаками и в то же мгновение исчез, вроде как растворившись в земле. Смог впереди постепенно рассеивался. Максим увидел бурые круглые холмы совсем близко и заляпанную корму танка, который полз почему-то наискось к общему движению, и еще один горящий танк. Максим отвернул влево, направляя машину в глубокое, поросшее кустами седло между двумя холмами. Он был уже близко, когда навстречу прыснул огонь, и весь танк загудел от страшного удара. От неожиданности Максим дал полный газ, кусты и туча дыма над ними резко придвинулись, промелькнули белые каски, искривленные ненавистью лица, поднятые кулаки, наконец, под гусеницами что-то железно затрещало, ломаясь. Максим сцепил зубы, взял круто вправо и повел машину подальше от этого места, косогором, и въехал наконец в узкую лощину, поросшую молоденькими деревцами.