День назначенной смерти
Шрифт:
Примерно то же самое поведала пенсионерка из второго подъезда, выгуливающая мопса Чушку. «И вас совсем не удивило, что Дед Мороз сидит за рулем?» – осерчав, спросил Максимов. «Эх, молодой человек, – снисходительно улыбнулась пенсионерка. – В наше время разве можно чему-то удивляться? Посудите сами – разве я удивляюсь тому, что вы в тапочках? И рот у вас в зубной пасте».
Злой на весь мир, он вернулся в квартиру. Маринка как-то судорожно наводила порядок.
– Из дома ни ногой! – бухнул Максимов. – Если хочешь, посылай мне эсэмэски протеста!
– Просить будешь – не выйду, – проворчала Маринка. – Кстати,
Десять минут спустя вся боеспособная часть агентства «Профиль» была поставлена на ноги. Лохматов изучил подходы к агентству и сделал осторожное предположение, что все чисто. Вернер страховал начальника, собравшегося на работу. Подтянулась Екатерина, полагая, что за внеурочный труд получит больше. Никогда еще с такими нервотрепками он не добирался до работы. Шарахаться от любой светлой «Лады» – это чересчур. А от Дедов Морозов, коими в новогодние дни забиты все улицы, – полная шизофрения. Краткая вступительная речь – все слушали, разинув рты, и никто не смел роптать. Раздача обязанностей – Олежка, Екатерина: сбор ЛЮБОЙ доступной информации, способной послужить пищей для озарения. Вернер: отслеживание всех, проявляющих любопытство к угрюмой фигуре некоего Максимова, сопровождение в деловых и «развлекательных» поездках. Словом, одним – штопать паруса, а другим – затыкать пробоины (телами).
– Засада, в общем, полная, – почесал голову Лохматов. – Кстати, Константин Андреевич, а как насчет обещанных… мм, ну, как бы помягче выразиться…
– Денег, – подсказал Вернер.
– Ну да, – покраснел Олежка.
Екатерина облизнулась, соорудив гримасу преданной дворняжки.
– А я еще не выдал? – поморщился Максимов. Что-то с памятью его стало.
Коллеги недоуменно переглянулись.
– Знаешь, Константин Андреевич, – несмело сказал Вернер, – деньги – это такая интересная штука: то их нет, то их совсем нет. Вот, скажем, пример из простейших, у Екатерины денег нет, а у меня их совсем нет…
– И у меня, – перебил Лохматов.
– Черт, – сказала Екатерина. – Я, кажется, догадываюсь, кто из нас троих тупая блондинка.
– Хорошо, будут вам завтра деньги, – твердо пообещал Максимов. – Гонорар, увы, дома, не могу же я таскать с собой в текущих непростых условиях…
– То есть завтра нам опять надлежит прийти на работу, – зловеще стиснул брови Вернер.
– Наш начальник предсказуем, как новости Первого канала, – хихикнула Екатерина.
– Не пойдет, – отверг предложенный вариант Олежка. – Сами придем к Константину Андреевичу и будем стоять под дверью, пока он не вспомнит, что такое совесть.
На том и порешили. Не выходя из агентства, Максимов позвонил Кравцову. К трубке никто не подходил, тогда он перезвонил на мобильный. Снял хозяин аппарата – пьяный и раскисший.
– Противно слушать, Николай Витальевич, – брезгливо заметил Максимов. – Сидите там, сопли по дивану размазываете… Тьфу.
– У м-меня жена у-умерла, – обосновал Кравцов.
– Полагаете, к пьяному она вернется? Вы вообще дома?
– П-по-моему, да, – засомневался клиент.
– А почему трубку городского телефона не снимали?
– К ч-черту
– Назначила место и время встречи? – насторожился Максимов.
– Нет, – вздохнул Кравцов, – сказала, что перезвонит.
– Номер в памяти остался?
– Нету номера, Константин Андреевич… – в трубке многозначительно забулькало, – я уже проверил… С автомата, наверное, звонила…
– Сидите дома, Николай Витальевич. Никому не открывайте и на провокации не поддавайтесь. Будет время – забегу.
– М-милости просим, – обрадовался Кравцов. – Вливайтесь. Закажу вам водки…
– И блондинку, – Максимов в сердцах швырнул трубку.
По нервам беспрестанно что-то дергало. Словно гитарист пощипывал струны легким перебором: дрень, дрень… От внезапной мысли что-то захолодело в позвоночнике. Оленька звонила в новогоднюю ночь (он как раз приближался к мертвым супругам). Если с сотового, то номер остался в телефоне. Информация о вызовах… Он лихорадочно прощелкал клавиши. Обнаружив искомое, похолодел еще больше. Отрешенно смотрел на ряд цифр, означающих мобильный номер. Робко сделал вызов. «Абонент отключил телефон», – отреагировала девочка-робот.
«Тойота», на которой прибыл в этот день Вернер, пришлась очень кстати. В нее и загрузились. Пока петляли по городу, проверялись раз двадцать: не было погони. А может, и была, да стряхнули. В трущобах улицы Вертковской за три дня практически ничего не изменилось. Народу прибыло – то здесь, то там бесцельно слонялись снулые личности. Подсунуло правительство шикарную провокацию – десять дней безделья… В загадочный дом, числящийся за 29-м ЖЭУ, Максимов снова входил с неприятным чувством. Облезлый аварийный барак, продавленный пол, дерьмо под ногами, лестница для экстремалов… Он стоял на площадке второго этажа, здорово напоминающей тамбур в преисподнюю, угрюмо зыркал по сторонам. Бросил в рот пластинку зимней свежести и принялся ожидать рождения мысли.
– Не выходит? – посочувствовал Вернер.
Кто-то вошел в подъезд. Резко забилась дверь. Сердце бросилось в пятки, быстро по стеночкам. Голоса на первом этаже – сварливый женский, отрывистый мужской…
– Тьфу на тебя, командир, – устыдился Вернер, отклеиваясь от стеночки. – С тобой тут точно заикой станешь.
Осмотр квартиры опять ничего не дал. Хоть тресни, необитаемая квартира! Старые женские вещи, которые съехавшая жиличка по банальной ненужности оставила в доме. Все предельно понятно. Но Максимов упрямо ходил по комнатам, поджидая озарения, искал тайники. Поковырялся в замке с внешней стороны, посветил фонариком в замочную скважину. Запер дверь и медленно, походкой крадущейся пантеры подошел к двери 15-й квартиры, заколоченной досками. Кому понадобилось ее заколачивать?