День независимости. Часть 2
Шрифт:
Отца расстреляли, отобрали машину и квартиру, которая тоже была служебной. Чтобы не остаться на улице, мать пошла на фабрику простой техничкой, получала мизер, довольствуясь выделенной в общежитии комнатенкой. В той девятиметровой клетушке Олесь на всю жизнь усвоил: если бы не московские ревизоры, с семьей бы ничего не стряслось…
В армии москвичей не особенно жаловали, и впервые Олесь угодил на гауптвахту за драку с командиром отделения, клеившим за акцент ядовитую кличку: «Хохол». Сержантик, он как помнил, был тоже родом из столицы.
На
При поддержке властей, УНА организовала лагерь подготовки боевиков, действующий под видом спортивного клуба, где ее члены активно занимались стрелковой подготовкой, прыгали с парашюта, изучали восточные единоборства.
Украина стала независимым государством. Организация росла и расширялась, обильно подпитываемая финансовыми вливаниями. Молодежь охотно присоединялась к ним, и уже свои, выходцы из УНА, депутаты лоббировали интересы в Верховной Раде.
Россия, в понимании националистов, как гигантский паук удерживала в своих сетях другие, жаждущие самостоятельности республики, и не хотела отпускать. Вот и Чечня пытается вырваться из силок, да только силы неравны сладить с зажравшимся имперским пауком.
В ноябре девяносто четвертого, возглавив бригаду добровольцев, Олесь Кипень отправился на Кавказ вершить справедливость.
Суверенитет Ичкерии, честно говоря, его особо не трогал. На первой ступени стояли деньги: платили сепаратисты неплохо, сразу, и в валюте. И потом, теперь он занимался не пустым словоблудием, а реально изничтожал москалей. В боях «интернационалисты» несли потери, и с каждой новой смертью ненависть его укреплялась. Теперь он воевал не просто за идею, а мстил за погибших друзей.
И, наконец, он готовился к будущей войне с Россией. Пусть не сегодня, не завтра, не через год, но однажды они сойдутся на поле брани. И, чем раньше это свершится, тем лучше. Проблемы Севастополя и Черноморского флота решаемы не только за столом переговоров…
При штурме Президентского дворца Олесь получил тяжелое ранение в грудь. Неделю он провалялся в забытье, а, очнувшись, с удивлением обнаружил себя в палате стамбульского госпиталя. Кто и как вывез его в Турцию, снабдив документами и оплатив лечение, для него осталось загадкой…
Рана зажила нескоро, и на первую русско-чеченскую войну он больше не попал.
Три года он прослонялся как неприкаянный, руководил житомирским филиалом организации, и все больше отдалялся от дела. Политика перестала его интересовать, партийные конференции набили оскомину. Отдушиной становились выезды на стрельбище. Расстреливая мишени, Олесь преображался, и кровь снова закипала в его жилах.
Прошлым летом в Киеве он столкнулся с прежним нанимателем, обсудил контракт и, в октябре, транзитом через Грузинскую границу, вернулся в Чечню.
История поистине развивалась по спирали. Спустя
Он отвлекся от размышлений, когда в сознании полыхнула цифра «145». Номер дома по улице Кропоткина, который он разыскивал.
Перед ним предстало старое двухэтажное строение; кирпичный фасад до уровня первого этажа, и выше потрескавшиеся бревенчатые стены. Глухой деревянный забор, выше человеческого роста, не давал шансов увидеть происходящего во дворе. Окна особняка зашторены; за ними — никаких признаков жизни.
Олесь прошел мимо, скосив глаза на дом. Свернув в переулок, закурил и еще раз бросил взгляд на особняк.
Что-то подспудно его настораживало, но причин для тревоги он пока не находил.
«Днем не пойду, — решил он. — Обожду, как стемнеет…»
Если бы у Олеся при себе была рация, настроенная на волну оперативников ФСБ, он, не задумываясь, поспешил бы скрыться… Но рации у него не было, а потому он не слышал, и слышать не мог переговоров, проходивших в эфире.
— Второй, вы наблюдаете объект?
— Да, объект находится на углу квартала, у сто сорок седьмого дома. Возле забора разговаривает с мужиком…
— Что за мужик?
— Местный. При нем тележка с флягой под воду… Нет, он тронулся по улице Глинки по направлению к Третьему.
— Третий — Первому. Слышали? Объект приближается к вам.
— Вас понял…
Ничего не подозревающий Олесь прошел мимо жигуленка, стоявшего посреди улицы на трех колесах и колодке. Рядом, разбортовывая колесо, мучился владелец. Монтировка то и дело срывалась, мужик матерился, но продолжал работу.
День катился к вечеру, но жара не спадала, вызывая жажду. Олесь собирался купить пивка и вернуться на свой наблюдательный пост, откуда видны подходы к дому.
…Видно монтировка вырвалась из неумелых рук горемыки: за спиной опять разразились проклятиями.
Оглянись Олесь, и он бы увидел, как «водитель», склонив низко голову, быстро произнес в прикрепленный к телу микрофон:
— Объект прошел. Направлением к магазину.
Но он беспечно шел дальше, ничего не слыша и не замечая.
До наступления темноты он успел снять номер в близлежащей к вокзалу гостинице и вернуться к дому.
На втором этаже зажегся свет, изредка на шторы ложился темный силуэт. В комнате кто-то ходил.
«Что впустую тратить время?» — раздраженно подумал Олесь. Раздражала его собственная нерешительность. Ему надоело торчать в подворотне, хотелось плотно поужинать и завалиться спать. Но что-то не давало сделать первый шаг.
«Неужели я сдрейфил? Хотя… не тот мужик, кто ничего не боится, а кто преодолевает страх».