День очищения
Шрифт:
— Не пойдёшь с ними? — спросил я блонду.
— Мне лучше сейчас избегать зеркал, — вздохнула она. — Не все отреагируют так же спокойно, как вы, Роберт. Продавщица меня хотя бы видит. Для большинства тут я вообще не существую.
— А как же твоя подружка?
— С ней особая история. Печальная, как и всё в её жизни. Она пыталась меня спасти, но не успела, поэтому видела то, что случилось, и… Мне пришлось прийти, чтобы она не покончила с собой на заднем дворе.
— Прямо на клумбе с лилейниками?
— Да. Правда же, они отлично смотрятся?
— Не всякому удаётся лично поухаживать
— Я пыталась объяснить, но, боюсь, от неё ускользает ирония ситуации. Рада, что вы оценили.
— И как тебе удаётся проходить сюда?
— Владелица кафе разрешила. В порядке исключения. Пожалела её, — блонда показала на дверь уборной. — Она всегда к ней хорошо относилась. Говорит, знала её отца.
— А твой отец? Что с ним сталось?
— Здесь или там?
— В обоих случаях.
— Здесь — не знаю. Но, думаю, ничего хорошего. Он… плохо перенёс то, что ему пришлось сделать. Предпочитаю думать, что его больше нет. Даже, отчасти, надеюсь на это. А там… Там он поступил иначе, и последствия этого вот-вот нас настигнут. Жаль, что лилейники никто не посадит. Они мне нравятся… Ух ты!
— Ух! — повторил я за ней.
— Жаба, это рили ты? — добавил вышедший из подсобки Говночел. — А чо ты всегда так не ходишь?
— Ну-ну, давайте, издевайтесь… — смущённо ответила Швабра и (клянусь, я не поверил своим глазам) слегка покраснела.
Платье, чуть-чуть макияжа. И…
— Слы, жаба, а ты, оказывается, ничо так, блин.
— Смеётесь?
— Налейте мне ещё, Роберт, — попросила Дамочка, — это стоило километра нервов. Барышня просто обеими руками отбивалась от самой себя. Но я превозмогла, как видите.
— Вы совершили чудо, — признал я.
сработала.
— Тем не менее, ваше шампанское сегодня за счёт заведения, — сказал я решительно.
— Ты офигенно выглядишь, — согласилась блонда.
— Да хватит вам.
— Клянусь! Скажите ей, Роберт.
— Так и есть, — подтвердил я. — Как арбитр вашего пари, признаю тебя проигравшей.
Платье сидит крайне удачно, подчёркивая идеальную осанку, длинные стройные ноги и изящную шею, при этом маскируя излишнюю худобу. В нём даже кажется, что у Швабры есть грудь.
— Вы что, сговорились?
Блондинка молча достала из сумочки свой «Полароид», навела на неё и нажала на спуск. Полыхнула вспышка, зажужжал механизм.
— Минуту, сейчас проявится…
— А я говорила, — торжествующе заявили Дамочка, поднимая очередной бокал, — ты вполне симпатичная барышня. Опытному взгляду это заметно, несмотря на все твои усилия выглядеть как можно хуже. А у меня самый опытный взгляд в этом городе! Бельё и косметика твои. Я подберу тона и объясню, как наносить. Подружку не слушай, блондинки ничего
— Это же куча денег! — трагически возопила Швабра.
— Проигрывать надо достойно, — подвёл итог я. — А теперь переодевайся, нам пора открываться.
***
— Это правда я? — Швабра рассматривает квадратную фотографию.
Она снова в вытертых штанах, мешковатой рубашке поверх застиранной футболки, макияж с лица смыт, волосы растрепались, но «полароид» сохранил момент. И в ней что-то изменилось.
— Это ты.
— Не могу поверить.
— Фотофакт.
— И как мне теперь с этим жить?
— Как хочешь. Можешь выкинуть платье и забыть, остаться уборщицей в старых джинсах. Или купить себе ещё одно и стать девушкой, которая носит платья.
— И кто из этих двух я?
— Обе. Теперь у тебя есть выбор. Его не обязательно делать прямо сейчас.
— Я как-то потерялась, босс, — сказала она неожиданно жалобно. — Матери стало лучше, она ходит и смотрит почти как нормальная. Иногда мне кажется, что она меня узнаёт. У меня есть работа. Не лучшая на свете, но всё же не Завод. У меня есть деньги. Немного, но есть, раньше никогда не было. Скоро кончится чёртова школа, и я буду свободна. И вы почти убедили меня, что я не самая уродливая обсоска в этом городе. Ощущение, что с плеч свалилась гиря весом в две меня, а я даже не могу вспомнить, почему её тащила. Мне страшно, босс.
— Почему?
— Не может быть, чтобы было хорошо. Со мной такого не бывает. А значит, это просто подстава. Чтобы я расслабилась, начала надеяться, и вот тут…
— Что?
— Не знаю, босс. Это-то и пугает.
***
— Ну что же, вот и тебе пора, — сказал я, поднимая со стола мужа Мадам Пирожок. — Бар закрывается, супруга заждалась.
— Наконец-то, — буркнула раздражённо Швабра, — что-то сегодня все как с цепи сорвались. Можно подумать, в городе засуха.
Действительно, вечер выдался прибыльным, но утомительным. Впервые зал был полон, ни единого свободного места, и даже табуретов у стойки не хватило, нескольким клиентам пришлось пить стоя. Люди впервые приходили семьями, мужья с жёнами, в зале появились женские лица, в заказах — коктейли. Это не было похоже на общий праздник, скорее, казалось, что всем внезапно стало неуютно дома. В звуковом фоне бара висело какое-то напряжение, разговоры велись либо слишком тихо, либо слишком громко, в интонациях звучала неприятная нервозность.
— Какие-то они сегодня странные, босс, не находишь? — спросила Швабра, ставя стулья на столы. — Сидят, пьют и вроде как веселятся, но друг на друга не смотрят, только в стакан. Как будто гадость какую-то вместе сделали.
— По крайней мере, пили они много, — ответил я. — Чуть ли не недельная выручка за день. Тебе тоже, я смотрю, перепало.
— Угу, что есть, то есть, — Швабра выгребла из кармана фартука смятые купюры, — но, блин, с таким видом…
— Каким?
— Ну, не знаю… Словно откупаются, что ли. Мне аж не по себе стало, правда. Ладно, тащи домой этот балласт, я закрою.