День освобождения Сибири

Помозов Олег Алексеевич

Ещё одной проблемой, остро вставшей перед чехокорпусом во время его передвижения во Владивосток, оказалась нехватка железнодорожных локомотивов. Значительная их часть находилась в полностью изношенном за годы войны состоянии, поэтому не могла уже использоваться. А те паровозы, что ещё хоть как-то бегали после бесконечных ремонтов, были задействованы для более неотложных дел: доставляли, в частности, продовольственные эшелоны из Сибири в голодающие районы Центральной России, а также перевозили освобождаемых из заключения, согласно Брестскому мирному договору, военнослужащих германской и австрийской армий. Более того, иногда, когда, наконец, удавалось вытребовать у местных властей какой-нибудь свободный локомотив, порой случалось так, что не сразу представлялось возможным найти ещё и полностью укомплектованную паровозную бригаду, а также топливо. В таких случаях чехословакам приходилось самим заготавливать себе дрова, а потом ещё и становиться за управление паровозом… благо опытные машинисты в

их среде тоже имелись.

Вдобавок ко всему прочему в конце апреля вскрылись реки Амурского бассейна, вследствие чего проезд по железной дороге от Читы до Благовещенска стал на некоторое время просто физически невозможен. Эта часть Транссибирской магистрали и раньше-то могла пропускать не более одного чешского эшелона за двое суток (!), а теперь и вовсе… В условиях природного катаклизма, когда повсюду разлились вышедшие из берегов водные потоки, на две недели как минимум, а то и больше всяческое движение на Благовещенск полностью прекратилось. Оставалась, правда, в качестве запасной ветка КВЖД, по ней можно было доехать до Харбина и оттуда опять же по железной дороге добраться до Владивостока. Но здесь, так же как и на Северном Кавказе, вовсю разворачивалось в то время антибольшевистское повстанческое движение. Таким образом, даже в самом крайнем случае советские власти вряд ли допустили бы чехословаков на территорию белогвардейской уже по сути КВЖД.

И, тем не менее, всё-таки не разливы амурских речных притоков повлияли на суть вновь возникшей проблемы с эвакуацией легионеров. Главная причина состояла в том, что в начале апреля, кода уже началось движение эшелонов в глубь российских восточных территорий, во Владивостоке высадился сравнительно небольшой, но достаточно дерзкий японский десант. Он наделал столько политического шума, что Москва даже начала готовиться к отражению широкомасштабной военной интервенции со стороны Антанты. И в то же самое время, напомним, из Маньчжурии выступил со своим отрядом, значительно усиленным за счёт иностранных союзников, атаман Семёнов. Так что в общем и целом теперь и на востоке России создалась вполне реальная военная угроза, с которой советскому правительству необходимо было считаться в любом случае. А тут ещё и кочующий по просторам Сибири, по-прежнему достаточно хорошо вооружённый иностранный корпус («… и имя ему — легион»). В связи с этим большевики сразу же предприняли ряд неотложных мер для того, чтобы в очередной раз перестраховаться и обезопасить себя от потенциальной чешской угрозы.

То, как менялось в течение апреля отношение к чехокорпусу, можно проследить на примере телеграфных переговоров представителей Совнаркома и комиссара по иностранным делам Центросибири Г. Вейнбаума [386] . Так, в самом начале апреля нарком по делам национальностей И.В. Сталин уведомил сибирских большевиков о том, что в Архангельск пускать чехословаков нельзя, что единственно возможным маршрутом для переброски их корпуса остаётся Дальний Восток. Сибирь, далее телеграфировал Сталин, для такой операции вполне приемлема, и в первую очередь потому, что контрреволюция на её территории «пришиблена».

386

См.: П. Софинов. Чехословацкий мятеж. Исторический журнал. 1940. № 12. С.51.

Но уже 9 апреля, после того как стало известно о японском десанте, а также поступили первые известия о начале наступления Г. Семёнова, позиция наркома по делам национальностей резко меняется, он уже больше не уверен в том, что контрреволюционеры в Сибири пришиблены. «Распоряжение о пропуске чехословацких эшелонов при условии оставления при них минимального количества оружия было дано от имени Совнаркома при иных условиях… Теперь после десанта положение изменилось. Теперь необходимо полное разоружение эшелонов и отпуск их на восток только маленькими частями и с перерывами, ни в коем случае не вместе». А 21 апреля в адрес Центросибири из Москвы пришла телеграмма ещё и от наркома иностранных дел Г.В. Чичерина, в которой говорилось: «Чехословацкие отряды не должны продвигаться на восток». И как результат: полное и окончательное разоружение корпуса и категорическое запрещение его эшелонам следовать в порт Владивосток. О содержании этих телеграмм, хотя они и шли с грифом для служебного пользования, чехословаки вскоре узнали от своих новых друзей — подпольщиков, имевших в структурах Центросибири тайных осведомителей. Полученные известия с ещё большей силой толкнули легионеров в объятия сибирских заговорщиков.

В результате в период вынужденного и продолжительного простаивания эшелонов на сибирских станциях некоторым чехословацким офицерам среднего звена удалось довольно плотно снестись с местными контрреволюционными организациями. Последние после привезённых из Москвы капитаном Коншиным указаний о совместных действиях с легионерами полностью доверились им и посвятили их специальных представителей в общий стратегический план предстоящего всесибирского антибольшевистского выступления, после чего чехословакам осталось определиться лишь в одном: они в «игре» или нет.

Масло

в огонь в этом смысле стали подливать и начавшие циркулировать в то же самое время слухи (кем-то, видимо, сознательно распускаемые) о том, что большевики намереваются не только окончательно доразоружить корпус, но и направить в концлагеря всех его военнослужащих, после чего, согласно якобы тайному протоколу Брестского мирного договора, передать их в руки Австро-Венгрии. О том, что чехословаков могло ожидать на родине, мы уже говорили. В общем, панические настроения в среде легионеров нарастали как снежный ком. И тут в адрес отделения ЧНС, находившегося в то время в Омске, пришло официальное уведомление из Москвы: развернуть первую дивизию корпуса назад и направить для эвакуации в порт Архангельск. В Совнаркоме таким образом, видимо, решили разделить силы чехословаков как минимум на две разобщённые группы, чтобы легче было в случае необходимости их обезвредить. Данное распоряжение Советского правительства окончательно убедило легионеров в том, что против них действительно затевается какое-то чёрное дело и что нужно немедленно принять какие-то срочные меры для того, чтобы обезопасить себя от злоумышлений германо-большевиков (так чехословаки всё чаще и чаще стали за глаза называть представителей советской власти).

Теперь что касается официальной советской версии всех этих событий. В конце апреля военный министр большевистского правительства (нарком военмор) Л.Д. Троцкий, которому в условиях всё нарастающей военной угрозы со стороны, как тогда говорили, внутренней и внешней контрреволюции поручили срочно разрулить чехословацкую проблему, встретился с высокопоставленным представителем Великобритании господином Локкартом [387] . Последнему был задан конкретный вопрос по поводу обещанного странами «Сердечного согласия» транспорта для эвакуации легионеров из Владивостока в Западную Европу, на что Локкарт также недвусмысленно заявил, что никаких грузовых, а тем более пассажирских судов во Владивосток из Америки и Европы в ближайшее время не планируется и тем самым продекларировал очевидное нарушение прежних договорённостей, что попахивало как минимум плохо завуалированным саботажем со стороны Антанты.

387

Профессиональный разведчик и дипломат Брус Локкарт являлся ко всему прочему ещё и главным куратором от стран Антанты Чехословацкого корпуса.

В этих условиях Совнарком и принял решение развернуть первую дивизию Чехословацкого корпуса назад — в порт Архангельск. Легионеры должны были следовать туда по железной дороге на прежних условиях, то есть как частные лица, но с собственной охраной на каждый эшелон. Новый маршрут, надо отметить, не вызвал абсолютно никаких официальных возражений ни со стороны Англии, ни со стороны Франции, что они и подтвердили нотой от 2 мая, согласно которой, чехословацким войскам, двигавшимся во Владивосток для последующей отправки во Францию, предписывалось развернуться на Мурманск и Архангельск, «где они могли защищать оба порта, а также охранять Мурманскую железную дорогу» (от немцев. — О.П.).

Вместе с тем у военно-политического руководства стран Антанты имелись, как мы знаем, тайные планы в отношении своих чехословацких легионеров. Им была уготована роль передового отряда войск иностранной интервенции в России. Для данных мероприятий на территории Сибири и Дальнего Востока сначала планировалось использовать японцев (в тот период — также членов антигерманского блока), однако этому очень сильно воспротивились американцы, тогда уже становившиеся главными стратегическими противниками Японии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В условиях достаточно трудно разрешимых японо-американских противоречий выбор и пал на «нейтральных» [388] чехословаков.

388

Представлявшиеся нейтральными легионеры конечно же таковыми вряд ли являлись. Уже тогда политическое руководство чехословацкого национально-освободительного движения стало всё больше и больше сближаться с нацелившимися на мировое господство американцами и, в частности, с их авангардом — всесильной еврейской диаспорой США. Так, Томаш Масарик, до того как стал главой ЧНС, женился на Шарлотте Гарриг (и даже взял её фамилию: Масарик-Гарриг), родственнице очень богатого и влиятельного американского банкира Чарльза Крейна. Сам Масарик, по официальным данным, считался сыном простого панского кучера, словака по национальности, и немки-служанки. Однако неофициальная версия выдвигает подозрение, что отцом будущего первого президента Чехословакии был не кучер, а его пан по фамилии Редлих (еврей по национальности). Применяя последнюю версию, становится более понятным, в частности, каким образом сын кучера и служанки смог окончить элитный, по тогдашним европейским меркам, и соответственно доступный только весьма обеспеченным людям Венский университет. Именем Масарика в настоящее время, ко всему прочему, назван и один из населённых пунктов на севере Израиля Томаш Гарриг).