День Победы. Гексалогия
Шрифт:
Волков только заскрипел зубами от досады:
— Вы знаете, что все наши действия в операции после высадки с подлодки расписаны буквально по минутам, и нет возможности изменить план, просто потому, что нет связи между группами. После того, как произошел первый взрыв, амеры должны были получить ультиматум, и, судя по тому, что полицейские торчат на каждом шагу, они его получили. Но нам полагалось к этому моменту уже проникнуть в Солт-Лейк-Сити и установить там устройство, чтобы по сигналу подорвать его. А мы не успели, не уложились в срок, все дороги уже перекрыты. Пока мы пытались стряхнуть севших нам «на хвост» в калифорнии полицейских, здесь уже подготовились к встрече. Осталось всего несколько миль до цели, но пройти их нам не дадут!
— Но если первая группа выполнила задачу, взорвав свою бомбу, почему нигде даже ни намека на атомный взрыв, ни по ТВ, ни по радио? — недоумевающее спросил, обращаясь будто к самому себе, Романов. — С экранов пичкают какой-то ерундой про землетрясение и аварию самолета на авиабазе, словно и не происходит ничего!
— Это и есть свобода слова, брат, — усмехнулся Волков. — Хотят — разрешат говорить правду, не хотят — все разом затыкаются. Не бомба — наше самое сильное оружие, боец, а страх! Если заставим ублюдков бояться по-настоящему, если они поймут, что в любой миг могут сгореть в ядерном огне, или чуть позже сдохнуть от радиации, начнется хаос, и пиндосам будет уже не до России. Вот их вожаки и затыкают всем рты, скрывая правду, потому что правда уничтожит их скорее, чем самый мощный ядерный взрыв!
Четвертый диверсант, не принимая участия в беседе, склонился над ноутбуком, щелкая мышью и иногда принимаясь молотить по клавишам. Переходя с сайта на сайт, он пробегал взглядом новостные ленты, с которых сочилось сытое спокойствие богатой и всем довольной страны. Разве что рост цен на бензин, да кое-где вспыхивавшие из-за этого беспорядки нарушали идиллию. Казалось, никто здесь даже не предполагает о присутствии партизан, но стоило только выглянуть наружу, на курсировавшие по автостраде туда-сюда патрули, на кружившие в поднебесье геликоптеры, становилось ясно, что это лишь ширма. Наконец, войдя в почтовый ящик, созданный лишь пару часов назад, диверсант увидел новое — и пока единственное — письмо, после чего, оторвав взгляд от монитора, уставился на Волкова, глухо произнеся:
— Получено «добро» на проведение операции, командир. Срок истек. Американцы отказались выполнить ультиматум, их войска остаются в России.
— Что ж, — командир спокойно пожал плечами. — Мы для этого сюда и прибыли. Кто бы поверил, что этих выродков так просто окажется запугать! Они скрывают правду от собственного народа? Значит, нужно сделать все при как можно большем числе свидетелей! Будем прорываться в центр города с боем, парни, и там поставим точку!
Партизаны мрачно переглянулись. Никто не питал иллюзий насчет собственной участи, каждый был готов к смерти, но все-таки каждый втайне мечтал, что сумеет ее избежать. Расчет на то, что удастся выйти к цели незаметно, просто оставить там бомбу, что спокойно лежала сейчас на полу в соседней комнате, и уйти, прежде чем «адская машина» за один миг превратит в пепел несколько густонаселенных кварталов, не оправдался. Но противник не был намерен давать хотя бы малейший шанс на успех.
— Полиция! — Романов, рывком выхватывая из-за пояса пистолет, в стволе которого уже находился первый патрон, отпрыгнул от окна. — Спецназ снаружи, окружают!
— Вот суки! — Волков вскочил, подхватив стоявший на полу на сошках пулемет FN-MAG, по привычке обмотанный снаряженной лентой, патроны в которой глухо брякнули. — К бою!
Партизан приблизился к окну, держась сбоку от проема. В щель меж плотных занавесок можно было видеть низко пригнувшиеся человеческие фигуры в черной униформе, мелькавшие между машин.
— Десятка полтора, как минимум. Хорошо обложили, качественно, со всех сторон!
Диверсанты, подхватив оружие, уже занимали позиции возле окон, торопливо возясь с застежками бронежилетов — никто из опытных бойцов не пренебрегал средствами защиты.
— Как они нас вычислили? — едва не плача, простонал Романов, затравленно взглянув на своего командира.
— Это
— Есть, командир!
Дюжий парень с перебитым носом, как раз закончивший чистку карабина, вогнал в горловину М4 лежавший на столе снаряженный магазин, еще три «рожка» сунув в карманы брюк, и, надев бронежилет на голое тело, молча кивнул, уже перешагивая через порог номера. Через миг он с хрустом выдавил плечом хлипкую фанерную дверь угловых «апартаментов», услышав сперва перепуганный женский визг, а затем увидев мечущиеся под простыней обнаженные тела. Парень, довольно крепкий, хотя и уступавший диверсанту ростом и шириной плеч, вскочил с постели, шагнув навстречу, но, наткнувшись на несильный толчок в грудь, отлетел назад.
— В угол, — по-английски бросил партизан, шагнув к окну, из которого открывался неплохой обзор на задворки мотеля. — Тихо! Не дергайтесь!
Прислонив карабин к стене, он сорвал бронежилет, бросив его забившимся за шкаф так и не одевшимся любовникам, а затем, одной рукой оторвав от пола разложенный диван, перевернул его, превращая в баррикаду.
— Спрячьтесь, — приказал диверсант. — Не высовывайтесь, и, возможно, останетесь живы. Сейчас здесь станет горячо!
Слыша за спиной поскуливание девицы и шепот ее спутника, партизан выглянул в окно в тот самый миг, когда бойцы американского спецназа, получив приказ, пошли на штурм. Несколько затянутых в черное фигур, выскочив из-за стоявших слишком близко машин, бросились к зданию мотеля. Двое идущих первыми полицейских несли широкие титановые щиты с забранными бронированным стеклом узкими прорезями окошек. Андрей Волков первым нажал на спуск, и пулемет в его руках вздрогнул всеми своими тринадцатью килограммами, выплевывая поток свинца. Длинная очередь ударила одного из полицейских под нижний край щита, перерубая ему обе ноги, вмиг подломившиеся, так что черная фигура неуклюже повалилась под ноги идущим следом спецназовцам. А пули все летели и летели тем прямо в лица, наполняя воздух злым жужжанием.
Командир диверсантов видел, как бегущие к мотелю полицейские валятся друг на друга, кубарем катаясь по земле и заливая асфальт кровью. Свинцовый вихрь, метавшийся над парковкой, смахивал их с ног, одного за другим. Одного из них угодившая в середину груди очередь отшвырнула назад, другой, которому точным попаданием разворотило бедро, завертелся волчком, оседая на грязный асфальт. Другой полицейский подскочил к раненому товарищу, закрыв его и себя от хлеставших наотмашь свинцовых струй штурмовым щитом, а остальные бойцы SWAT открыли шквальный огонь в ответ. Затрещали «хеклеры», идеальные для боя на короткой дистанции, раздались похожие на кашель выстрелы самозарядных дробовиков, часто защелкали винтовки М16, пули которых прошивали без труда стены из гипсокартона, превращая здание мотеля в дуршлаг. Волков, не отпуская спусковой крючок, отшатнулся назад, когда вокруг по стенам и потолку защелкали кусочки свинца. Романов, стрелявший через соседнее окно, вдруг вскрикнул, ныряя на пол.
— Что? — Командир диверсантов обернулся к своему товарищу. — Ранен?
— Ногу покоцало, — прошипел сквозь зубы партизан, вытаскивая из кармана брюк перевязочный пакет. — Рикошет. — Он растянул губы, сведенные судорогой, в подобии улыбки: — Херня, командир! Царапина!
— Нога — не башка, жить будешь! — Вдруг утробно зарычав, Волков вскинул пулемет, прочертив стволом, на срезе которого трепетал язычок пламени, широкую дугу. — Получай, суки!
Злобно зарычал тяжелый MAG, жадно всасывая извивающуюся, точно стальная змея, ленту. Огрызаясь короткими очередями, полицейские попятились, а Волков, снова и снова нажимая на курок и слыша только грохот выстрелов и звон падавших под ноги звеньев ленты, стегал их в спины свинцом, пока не кончились патроны. Тогда, отбросив пулемет, он схватил тубус реактивного гранатомета, и, вскинув его на плечо, шагнул к проему.