День победы
Шрифт:
Не меньше дюжины боевиков, за которыми потянулись и американские "пастухи", прибежало на окраину села, стреляя длинными очередями по двум фигуркам в камуфляже, бежавшим к лесу. У ног чеченцев лежали два теплых трупа, а их убийцы уже почти добрались до опушки, не обращая внимания на ураганный огонь. Били, не скупясь, расстреливая сразу по целому рожку, но русские, словно заговоренные, продолжали уходить, приближаясь к спасительным зарослям, где не привыкшим к горам чеченцам было тягаться с этими медведями.
– Шайтан!
Биноева вскинула
Единственный выстрел утонул в грохоте автоматов и пулеметов, но из всех посланных вдогон русским пуль именно та, которую выпустила Жанна Биноева, настигла цель. Русский взмахнул руками, неловко пробежал еще несколько шагов и завалился лицом вниз.
– Аллах Акбар!
– взорвались криками боевики, размахивая оружием над головой.
Жанна через оптический прицел видела, как второй русский остановился, развернулся, сделав шаг к упавшему товарищу. Но тот вдруг приподнялся на локтях, махнув рукой в сторону леса. Тот, что оставался на ногах, медлил еще пару секунд - достаточно, чтобы Биноева могла прицелиться, но что-то остановило ее, помешало еще раз нажать на спуск, чтобы вновь услышать радостные вопли братьев. И оставшийся в живых русский, развернувшись, опрометью бросился к лесу.
– Этот шакал еще жив, - крикнул Доку Исмаилов, указывая на упрямо ползущего по траве партизана, подстреленного Жанной.
– Возьмем его!
Толпа, улюлюкая, гавкая, завывая на полтора десятка голосов, побежала к еще дергавшему русскому, упорно не желавшему умирать. Когда его окружили, раненый из последних сил попытался сорвать с "разгрузки" гранату. Ему не дали, выбили РГД-5 из рук, потом долго пинали ногами, все вместе, превращая человека в кровавое месиво.
– Сейчас будем барана свежевать!
Исмаилов вытащил из набедренных ножен огромный тесак-"рэмбо", широкий, с пилой на обухе, страшный на вид, жутко неудобный в бою, но сейчас оказавшийся как раз кстати. Чеченец воздел кинжал высоко над головой, и остальные боевики разразились восторженными криками и звериным воем, предвкушая расправу, такую, к каким они привыкли у себя в горах.
Лес принял Азамата Бердыева, окутал его спасительным сумраком. Стоило только партизану пересечь границу, вломившись в заросли, звуки стрельбы и крики за спиной мгновенно стихли, доносясь теперь словно через толстый слой ваты.
Почувствовав себя в безопасности, Бердыев просто растянулся на ковер из густого мха и опавшей листвы, уткнувшись в землю лицом и стараясь успокоить дыхание. Сердце рвалось из груди, его удары отдавались в ушах паровым молотом, но сквозь усталость в сознание беглеца проникал единственная мысль - он все-таки остался жив. И тотчас
Поднявшись на ноги, Бердыев двинулся назад, туда, откуда доносились в чащу самые громкие крики. Выбравшись на опушку, он увидел толпу боевиков в каких-то двух сотнях метров от себя. Яростно рыча, они пинали кого-то, лежавшего на земле, остервенело били ногами, обутыми в тяжелые ботинки. А затем кольцо распалось, чеченцы отступили, а одни из них рывком поставил на колени окровавленного, забитого до полусмерти Матвея Осипова.
Азамат Бердыев замер, затаив дыхание. Омоновец еще был жив, хотя, наверное, после "приема" чеченцев в теле его не осталось ни одной целой косточки. А тот боевик, что стоял над раненым партизаном, вытащил из ножен огромный клинок, тускло сверкнувший в сером свете пасмурного дня.
Партизан понял, что будет, когда чеченец с зеленой повязкой через весь лоб рванул за волосы, оттягивая назад голову Осипова и одновременно замахиваясь своим кошмарным тесаком. А Матвей вдруг взглянул в сторону леса, безошибочно ощутив каким-то сверхъестественным чутьем, где находится его товарищ. Их взгляды встретились на миг, и в глазах Осипова Азамат Бердыев прочитал одну единственную просьбу, ту, в которой он не мог отказать сейчас умирающему товарищу.
– Прости меня! Так надо, - прошептал Бердыев, срывая с плеча "калашников".
Привычным движением Азамат рванул на себя рукоятку затвора, досылая в ствол патрон. С негромким щелчком флажок переводчика встал в положение "одиночный огонь". От цели партизана отделяло сейчас двести метров, приличная дистанция для того, кто раньше стрелял все больше из танкового орудия, да и АК-74 был не лучшим оружием для снайперской стрельбы. Но Бердыев сейчас был точно уверен, что сможет исполнить задуманное.
Партизан замер, ловя в прорезь прицела грудь Матвея Осипова. Бывший омоновец, удерживаемый нависшим над ним боевиком, шатался из стороны в сторону, даже стоя на коленях. Толпа вокруг издала протяжный вой, когда чеченец с зеленой повязкой на голове замахнулся своим ножом, но прежде, чем сталь погрузилась в плоть Осипова, с одного удара перерезая тому горло, сухо треснул один единственный выстрел, и сверхскоростная пуля, летевшая быстрее звука, ударила партизана в сердце.
– Прости, брат, - произнес Азамат Бердыев, опуская автомат стволом вниз.
– Так было надо! Не держи зла!
Грузное тело омоновца еще оседало на землю, а боевики уже кинулись врассыпную, залегли, а через пару секунд грянул настоящий шквал. Рой пуль умчался к лесу, туда, откуда пришла одна единственная, лишившая стаю такой желанной забавы. Но Бердыев уже вспугнутым зайцем мчался вглубь чащи, уходя подальше от деревни, отданной на потеху врагу. Он знал, что скоро вернется сюда. И тогда звери, спустившиеся с гор, ответят за все.