День позора

Лорд Уолтер

В отличие от моряков "Оклахомы" Вайссен хорошо знал, что корабль перевернулся. Он стал пробираться к днищу с фонарем в одной руке и большим гаечным ключом в другой. Гаечный ключ он захватил, чтобы стучать по корпусу и попытаться привлечь к себе внимание. Когда он добрался до второго дна, путь в междудонное пространство ему преградила горловина, крышка которой завинчена была 20 болтами. И тут ему невероятно повезло, как всегда везет отважным в момент опасности - взятый им с собой гаечный ключ точно подошел к этим болтам.

В помещении центрального поста линкора "Невада" лейтенант Мердайнжер не был отрезан от верхней палубы, но его воображение рисовало именно эту картину. Помещение находилось

на пятой палубе, свет погас, а на потолке едва зеленели слабые лампочки аварийного освещения. Вентиляция не работала, и чтобы не задохнуться, люди легли на палубу, сняв наушники. Некоторые были голыми по пояс, кое-кто в одежде. В тусклом зеленом освещении пот на их лицах и спинах повернул мысли офицера в очень странном направлении: он подумал, что на такой натуре можно было снять отличный фильм о людях, терпящих бедствие в подводной лодке. Вообще его мысли в течение налета прошли через несколько фаз, которые можно было бы назвать молчаливыми молитвами. Сначала он молился, чтобы его не ранило. Потом, чтобы в случае ранения, он не остался инвалидом-калекой на всю жизнь. Затем он обнаружил в себе полную готовность умереть. Он молился только, чтобы ему суждено было умереть (понимая, что это клише достойно - как офицеру и джентльмену), вдохновив своей смертью подчиненных.

К сожалению, вдохновляться было совершенно нечем. Центральный пост был местом обработки всей поступающей на корабль информации, а вся поступающая информация была либо плохой, либо очень плохой. Сначала стало известно, что "Оклахома" и "Невада" начали крениться, затем - что взорвалась "Аризона", а на "Неваде" вспыхнул пожар, подбирающийся к боевым погребам. А сейчас с мостика затребовали кого-нибудь, кто умеет говорить по-японски, что наводило мысли на еще более неприятное развитие событий. Наверху лейтенант Джон Лендрет услышал переданное по радио сообщение, что японцы начали высадку у Бриллиантовой горы. Радист с авиатранспорта "Свен" поймал еще одно безрадостное сообщение: японцы уже захватили плацдарм на пляже Уайкики.

Слухи молнией облетали все корабли: 40 японских транспортов с десантом стоят у Барбер Пойнт. Они уже высаживаются на пляже Вайана. Захвачено уже все северное побережье острова. В течение ближайших 30 минут будет нанесен удар по Шофилд-ским казармам и форту. Затем пришел слух, что Шофилд уже захвачен.

И как будто десанта с моря было мало, пошли слухи и о воздушном десанте. Японские парашютисты дождем падают с неба на пляж Нанакули на северо-западе острова и на поля сахарного тростника юго-западнее острова Форд. Их можно опознать по знакам восходящего солнца на их рукавах и спинах. Но в любом случае они все одеты в синие комбинезоны.

Люди, не потерявшие голову от слухов, пытались обработать поступающую информацию. Официальная армейская радиосеть передала на базу Канэохе сообщение о том, что с сампанов высаживаются японские войска у складов боепитания флота. Группа японских транспортов держится севернее. В 70 милях от берега обнаружены восемь японских линкоров.

Радиосеть флота была не менее активна. На плавмастерской "Вестал" радист Джон Марфи занес в журнал сообщение о высадке японских войск у Барберс Пойнт, о воздушном десанте, выброшенном в долину Нуана, об отравлении диверсантами системы водоснабжения Гонолулу.

Тон сообщений становился все мрачнее: подняли восстание местные японцы, начала действовать "пятая колонна". Они отравляют воду, минируют дороги и мосты, нападают на военнослужащих, забивают каналы радиосвязи с помощью специальных передатчиков, которые им сбросили во время налета с самолетов в банках из-под консервированных бобов.

Страх перед "пятой колонной" и шпионские страсти охватили на острове почти всех без исключения.

Но в этих страстях как-то совершенно забыли о японском генеральном консуле Кита. Вскоре после начала налета репортер газеты "Стар-Бюллетень" Лауренс Накацука отправился в консульство и попросил мистера Кита прокомментировать события. Генконсул ответил ему просто: он не верит, что на американцев кто-то напал. Накацука вернулся в редакцию, дождался выпуска экстренного номера газеты и побежал обратно в консульство, надеясь, что если экстренный выпуск не послужит консулу доказательством, то по крайней мере станет предметом для разговора.

Между тем, корреспондент агентства "Ассошиэйтед пресс" Юджин Барнс позвонил в полицию: может быть, имеет смысл обыскать консульство? Шеф местного отделения ФБР Роберт Шиверс склонялся к тому же, и где-то около 11 часов лейтенант Иошио Хосигава - офицер местной полиции японского происхождения - поехХл в консульство, взяв с собой дюжину полицейских. Когда они прибыли, Кита на заднем дворе консульства нервно отмахивался от Накацука, упорно пытавшегося взять у него интервью.

Оставив людей у входа, Хасегава с консулом вошли в помещение. Из дверей одной комнаты валил дым. Кто-то спросил: не пожар ли? "Нет, - не очень внятно сказал Кита.
– Это кое-что другое".

Полицейские открыли дверь и обнаружили двух мужчин, жгущих бумаги в стоявшем на полу тазу. Полицейские затоптали огонь и захватили толстый манильский конверт, набитый документами. За другой дверью нашли еще четырех работников консульства, готовых сжечь пять холщовых мешков, заполненных бумагами. Лейтенант Хасегава установил охрану, запер всех сотрудников консульства в одной комнате и приказал подготовить захваченные документы к передаче ФБР и представителям флота. Он также задал генеральному консулу и его сотрудникам вопрос, на который безуспешно искал ответ репортер Накацука: знали ли они о нападении японской авиации? "Нет, - скорбно ответили все, - мы ничего не знали".

Наконец наступило время и для выполнения некоторых формальностей, вызванных внезапным открытием военных действий. В 11 часов 15 минут утра 72-летний губернатор островов Джозеф Пойндекстер; выступая по каналу радиостанции Кей-Джи-Ю, зачитал указ о введении на островах чрезвычайного положения. Голос старого губернатора дрожал, на что были свои веские причины. Зенитчики с кораблей в Перл-Харбтаре не очень заботились о направлении стрельбы и зенитные снаряды дождем падали на Гонолулу. Один из них разорвался на дорожке губернаторского сада, а второй влетел прямо в кабинет, уничтожив дорогую мебель. Кроме того, в момент самого выступления пришло предупреждение по армейским каналам о неизбежности еще одного налета. Помощники губернатора, едва он кончил читать указ, схватили старика под руки и потащили к автомобилю. Перепуганный губернатор решил, что сказал по радио что-то не то и за это был арестован по приказу военного командования.

В 11.42 всем радиостанциям островов военные власти приказали не выходить в эфир до особого распоряжения. Это было сделано для предотвращения использования станций самолетами противника в качестве радиомаяков - весьма правильная и своевременная мера, если вспомнить, насколько успешно использовал гавайскую станцию капитан 2-го ранга Футида. Но молчание радиостанций только способствовало распространению новых, еще более диких слухов о японцах, планирующих захватить Гавайские острова.

У японцев, проживающих на Гавайских островах, были свои, не менее зловещие прорицатели. Еще падали бомбы, когда среди них распространился слух, что американцы приняли решение вырезать их всех до единого человека. Потом слух несколько изменился: убить решено только мужчин, а женщин и детей - уморить голодом.