День позора

Лорд Уолтер

С мостика "Акаги" адмирал Кусака пытался помочь, чем мог, возвращающимся самолетам. Он приказал авианосцам подойти к Перл-Харбору на 190 миль. План операции не предусматривал подхода ближе чем на 200 миль, но адмирал знал, насколько важны эти несколько миль для летчиков, у которых кончается горючее или чьи самолеты повреждены противником.

Стоя на мостике флагманского авианосца, адмирал Кусака напряженно водил биноклем вдоль южного горизонта. Вскоре после 10 часов утра далеко в небе появились блеклые черточки. Многие самолеты возвращались группами, парами, некоторые - в одиночку. Стрелки указателей расхода горючего дрожали около нулевой отметки,

нервы были напряжены до предела - полетное время заканчивалось. При таких обстоятельствах все уставные правила посадки были отброшены. Как только самолет садился, его тут же откатывали в сторону, чтобы освободить место для посадки следующего. Несколько самолетов сели на воду, не дотянув до кораблей. На "Секаку" один истребитель скапотировал, когда авианосец внезапно клюнул носом. Но летчик не пострадал.

Некоторые не вернулись вообще. 27-летний Иппей Гото, который сегодня утром впервые надел офицерскую форму младшего лейтенанта, не вернулся на авианосец "Kaгa". Помешанный на бейсболе лейтенант Фусата Иида не вернулся на "Сорю". Артистичный лейтенант Мимори Судзуки не вернулся на "Акаги". Это он врезался в авиатранспорт "Картис".

Всего не вернулись 29 самолетов и 55 летчиков, штурманов и стрелков. Но 324 самолета были приняты благополучно на палубы авианосцев. Летчиков встречали криками восторга, засыпали вопросами. Некоторые пилоты сокрушались, что их торпеды и бомбы "чуть-чуть не попали", надеясь, что командование прикажет нанести еще один удар по Перл-Харбору. Командир палубного дивизиона на "Хирю" капитан 2-го ранга Амагаи, пытаясь подбодрить их, уверял, что близкие разрывы часто наносят гораздо более серьезные повреждения, чем прямые попадания. Чтобы пилоты не унывали, он некоторым сообщал по секрету собственную выдумку: "Мы не вернемся домой. Теперь мы нанесем такой же удар по Сан-Франциско".

Во всяком случае все вернувшиеся исправные самолеты заправлялись горючим, перевооружались и выстраивались для взлета. Пилоты жадно ловили слухи, страстно желая нанести еще один удар по противнику. В 13.00 колеса последнего самолета ударились о палубу "Акаги". На авианосец вернулся Футида.

Он поднялся на мостик в разгар оживленной дискуссии: наносить еще один удар или нет. Дискуссию прервали, чтобы выслушать мнение руководителя операции. Когда Футида закончил свой рапорт, адмирал Нагумо как-то неуверенно заявил: "Можно прийти к выводу, что все желаемые результаты достигнуты".

Это заявление хорошо продемонстрировало, в каком направлении работали мысли адмирала Нагумо. Он всегда был против этой операции, но командование, не посчитавшись с его мнением, настояло на ее проведении. Подчинившись, он выполнил приказ, сделав все, что от него хотели. И больше не хотел искушать судьбу.

Напрасно капитан 2-го ранга Футида приводил свои доводы: в Перл-Харборе еще много очень хороших целей, а обороны уже практически нет никакой. Если нанести еще один удар, то есть шанс поймать в гавани вернувшиеся авианосцы. Затем, если отходить не на север, а в сторону Маршалловых островов, то удастся перехватить американские авианосцы в открытом море.

Кто-то заметил, что это невозможно - танкеры отправлены на север в точку встречи с соединением и их не удастся вовремя переориентировать в южном направлении. "Хорошо, - согласился Футида, - но в любом случае нужно нанести еще один удар по Перл-Харбору!"

Тревожно посматривавший в небо адмирал Кусака неожиданно прервал дискуссию, повернувшись к адмиралу Нагумо:

– Разрешите считать атаку оконченной

и ложиться на обратный курс?

– Разрешаю!
– ответил командующий соединением. Было 13.30.

На военно-морской базе в Куре адмирал Ямамото чувствовал, что должно произойти. Окруженный гудящими от возбуждения штабными, главком невозмутимо сидел в рубке флагманской связи линейного корабля "Нагато". После такого успеха первой атаки все считали, что необходима вторая. Адмирал Ямамото молчал. Он слишком хорошо знал адмирала Нагумо. Не обращаясь ни к кому конкретно, Ямамото почти прошептал: "Адмирал Нагумо начнет отход". Через несколько минут радио принесло сообщение, подтверждавшее предсказание адмирала Ямамото.

Далеко на просторах Тихого океана сигнальные флаги, взлетевшие на мачте "Акаги", приказали всему соединению изменить курс. В 13.35 огромное соединение развернулось и направилось к родным берегам через свинцовые воды северной части Тихого океана.

А южнее Оаху младший лейтенант Сакамаки все еще пытался выполнить свою задачу. Несмотря на все усилия "малютке" так и не удавалось подойти к входному каналу. В итоге они налетели на коралловый риф и разбили один торпедный аппарат. Около полудня они снова налетели на риф и разбили второй торпедный аппарат. Им удалось снова сняться с рифа, но у них уже не осталось никакого оружия.

– Что будем делать, командир?
– спросил матрос Инагаки.

– Мы тараним какой-нибудь из вражеских кораблей. Желательно "Пенсильванию", - ответил Сакамаки.
– Мы врежемся в него и, если останемся живы, то убьем столько американцев, сколько сможем!

Инагаки заорал "Полный вперед!" и весь остаток дня они предпринимали новые попытки, приносящие одни разочарования. Лодка не управлялась, давление воздуха в системах падало, дышать в рубке становилось невозможно от паров хлора и соляной кислоты. Они всплыли. Сакамаки высунул голову на свежий воздух. Глаза его плохо видели и слезились. Он был в каком-то полубессознательном состоянии. Время от времени из темноты доносился плач Инагаки. Он заметил, что и сам плачет тоже.

Глава 11.

"Этот меч я получил от своих родителей"

Что бы ни происходило в других местах, а в Перл-Харборе были уверены, что еще одна атака неизбежна.

Мощные 14-дюймовые орудия стоявшей в доке "Пенсильвании" были направлены на входной канал, готовые встретить любую неожиданность. Матросы и гражданские рабочие грузили боезапас, монтировали новые зенитные установки, ремонтировали старые.

На линейном корабле "Мэриленд" гремела музыка корабельного оркестра. Расчеты зенитных орудий и пулеметов внимательно вглядывались в небо, готовые встретить огнем новую волну самолетов противника. Линкор "Теннесси" также был готов к бою, но остальной "линкорный ряд" был окончательно выбит из игры.

Полузатонувшая, искореженная "Аризона" продолжала гореть. Лейтенант Мастерсон, подойдя на катере к ее корме, взобрался на борт и спустил разодранный осколками и перепачканный мазутом флаг, все еще развевавшийся на корме погибшего линкора. Офицер решил, что флаг заслуживает того, чтобы его сохранили как память о первом дне войны.

Старшина Эдвард Весера на "Вест-Вирджинии" заменил изодранный и полуобгоревший флаг новым, одолженным с другого корабля. Он спросил одного из офицеров, что делать с остатками старого флага? Офицер ответил, что вообще-то все отслужившие флаги направляют в Аннаполис, где их демонстрируют в специальных витринах. Но этот, конечно, лучше бы сжечь. Весера так и поступил.