День Праха
Шрифт:
– Журналисты вольны делать все, что хотят.
– У вас – может быть, но не у меня. Первый же, кто тут нарисуется, получит от меня пинок под зад. А если заупрямится, то расстреляю к чертовой бабушке.
– Вы настолько…
– Что «настолько»? Как в семидесятые-восьмидесятые годы? [20] – И, не ожидая ее ответа, перешел на «ты»: – Вот увидишь – ты в конце концов оценишь мой винтажный метод…
И в этот момент дверь часовни скрипнула. Ньеман рефлективно дернулся
20
Эти годы характеризуются острыми социально-политическими противоречиями между правительством и народом Франции, митингами, забастовками и ответными репрессиями со стороны властей.
10
Разумеется, Посланник. И в общем, не такой уж маленький. Черные брюки из плотной ткани, безупречно-белая рубашка, широкие подтяжки, видные между полами расстегнутого пиджака, сшитого из такой жесткой материи, что, казалось, поставь его – и он не упадет. Довершала эту картину шляпа.
Член общины, настоящий – нет, более чем настоящий. Аура спокойствия и обаяния сияла над ним, как нимб.
– Здравствуйте, Якоб, – с улыбкой сказала Деснос.
Подойдя к нему, она указала на Ньемана жестом, в котором вдруг проглянуло почтение:
– Разрешите представить вам майора…
– Я знаю, – прервал ее человечек со сладкой улыбкой. – Нам уже сообщили.
Ньеман сдержался и не стал спрашивать, кто же это тут информирует местное сарафанное радио. Он пожал карлику руку, и ему показалось, что он взялся за старинный рубанок.
Якоб отступил и тотчас принял позу сосредоточенности: составил вместе ноги, сложил руки, прикрыв ими ширинку, склонил голову. Похоже, он исподтишка ухмылялся в бороду. Рыжие волосы, красное лицо, широкие плечи – от него веяло силой, мощью, надежно спрятанной за насмешливой миной и церемонными манерами.
Интересно, сколько ему лет? Трудно было определить. Казалось, его облик сформировался годам к тридцати и с тех пор не претерпел никаких изменений. Наверно, и умрет таким же, ничуть не постарев, с тем же лицом и в той же шляпе. Наконец он заговорил:
– Майор, боюсь, вы напрасно совершили свое путешествие.
Скрыв удивление (карлик говорил по-французски так натужно, будто копал заледеневшую землю), Ньеман бросил взгляд на Стефани: что еще за сюрприз преподнесет им эта карикатура на человека?
Тот вынул из кармана пачку печатных страниц и медленно расправил их:
– Нынче утром я получил отчет экспертов. Они удостоверяют, что обрушение свода было спровоцировано испарениями с виноградника. Какая-то химическая реакция взаимодействия штукатурки с песчаником – я так и не смог разобраться в сути. Но в любом случае здесь не было ни злого умысла, ни небрежного обращения со стороны людей.
Ньеман схватил документ и прочел несколько строк. Технический
– Каких экспертов вы имеете в виду? – спросил он, подняв глаза.
– Экспертов нашей страховой компании. Нам пришлось действовать без промедления. Они прибыли сюда еще до того, как были убраны обломки и поставлены на место леса. Мы сочли, что будет эффективнее доверить эту задачу…
Ньеман испепелил взглядом Стефани Деснос:
– Это что еще за бардак?
Но та и сама смотрела на него с изумлением и явно была не в курсе.
– Успокойтесь, майор, – мягко сказал Якоб. – Наши эксперты считаются лучшими из лучших. Это именно они утвердили наши технические планы укрепления свода и…
Разъяренный Ньеман шагнул к нему. Знаменательный факт: гном не отступил. И майор в мгновенном озарении понял, что запугать этих пацифистов невозможно. После долгих лет репрессий, пыток и зверств они уже ничего не боялись, словно получили прививку от страха.
– Слушайте меня внимательно, – отчеканил Ньеман, стараясь говорить спокойно. – Я приехал из Парижа, чтобы расследовать преступление, и, каковы бы ни были отчеты ваших спецов, мы доведем нашу миссию до конца.
Якоб усердно кивал; он не доставал Ньеману даже до плеча, и полицейский невольно вспомнил о хоббитах – маленьких человечках из «Властелина Колец».
– Мне понятна ваша профессиональная добросовестность, но я уже навел справки: эта экспертиза имеет силу законного постановления, и, по моему мнению, мы могли бы сэкономить много времени и денег, если…
– Вы, наверно, плохо меня поняли. Мы имеем дело со смертью человека, и я здесь нахожусь для того, чтобы пролить свет на его гибель. Поверьте мне, это дело будет закрыто не вашими страховщиками, а мной!
– Прекрасно, – смиренно ответил Якоб. – А я, со своей стороны, обращусь к прокурору и…
– Не утруждайте себя понапрасну. И запомните: вплоть до новых распоряжений я не хочу видеть в этой часовне ни одного из ваших парней.
Анабаптист впервые нахмурился, и это мрачное выражение никак не сочеталось с его благостным ликом волхва, взирающего на младенца Христа в яслях.
– Правда?
– Я никогда не бросаю слов на ветер.
Якоб обернулся к Стефани Деснос:
– Весьма прискорбно. Мы все уладили, чтобы возобновить работы, и уже хотели начинать…
Ньеман тронул его за плечо и наградил лицемерной улыбкой:
– Забудьте о своих проектах, Якоб. И благодарите Небо, что я не опечатал всю вашу Обитель.
Красное лицо Якоба сменило цвет на свекольно-багровый.
– Не богохульствуйте, майор, прошу вас. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь правосудию, но взамен я вас попрошу не останавливать сбор винограда. У нас осталось всего…
– Посмотрим…
Ньеман обошел Якоба и направился к двери, не попрощавшись и даже не взглянув на него. Он только что сотворил себе врага в «ином мире», но ничего, как-нибудь он это перенесет.