День расплаты
Шрифт:
Он не обратил никакого внимания на мои слова и скрылся в кормовой кабине. Я направился к трапу, но Нора Мэрфи быстро обошла вокруг стола и преградила мне дорогу. Она казалась просто взбешенной.
— Вы что, Воген, родились законченным подонком или просто работаете под него?
Катер сильно качнуло, она подалась ко мне, и ничего не оставалось другого, как обнять ее и поцеловать. Едва ли я сделал это от наплыва чувств, но со мной бывало и похуже.
Когда я наконец отпустил ее, она, презрительно скривив рот, заметила:
— Не
— Так кто же из нас подонок? — спросил я и быстро поднялся по трапу.
Мы отправились в путь перед шестью часами вечера; погода не улучшилась, но и не стала хуже. Когда я нажал на стартер и двигатели заработали, дверь рубки открылась; порыв ветра чуть не сдул карты со столика. Это вошла Нора Мэрфи.
Она стояла рядом со мной, всматриваясь в вечернюю мглу.
— Какой прогноз погоды?
— Никакого улучшения. Ветер от трех до четырех баллов со шквалами дождя. В районе острова Ратлин утром легкий морской туман.
— Это нам на руку, — заметила она. — Можно, я возьму штурвал?
— Позже. Как там Бинни?
— Лежит пластом на спине. Лучше я пойду и посмотрю, все ли с ним в порядке. Зайду потом.
Дверь закрылась за ней, и я повел «Кетлин» по пологой дуге к выходу из гавани в залив Ферт.
Мачтовый огонь начал ритмично раскачиваться из стороны в сторону; от волн, набегающих сбоку, в стекла рубки полетели брызги воды. В двух румбах справа по борту на фоне серого вечернего неба я мог различить очертания парохода, а его красный и зеленый бортовые огни были ясно видны.
Я сбросил скорость до двенадцати узлов, и мы пошли вперед, погружаясь во все более сгущающуюся тьму. Звуки моторов тревожили ночную тишину.
Уже было одиннадцать, когда Нора Мэрфи снова пришла в рубку. Дверь тихо открылась, и она вошла с подносом. Я ощутил аромат кофе и еще чего-то. Приятный запах жареного бекона.
— Мне очень жаль, Воген, но я заснула. Вот кофе и сандвичи с беконом. Где мы сейчас?
— На правильном курсе. К востоку от нас — остров Айли. Вы можете увидеть огни между шквалами дождя.
— Вас сменить?
— Не надо. Можно включить авторулевого.
Я проверил курс, изменил его на румб вправо и зафиксировал руль. Когда я обернулся за сандвичем, то увидел, что она, слегка нахмурясь, внимательно наблюдает за мной.
— Знаете, я никак не могу понять вас, Воген. Ни на минуту.
— Отчего же?
Она закурила и задумчиво посмотрела наружу, в темноту.
— Зверь Селенгара — это ведь про вас?
— Мой звездный час, — сказал я. — Ни один голливудский актер лучше не сыграл бы.
А это снова рассердило ее.
— Бога ради, вы не можете хоть раз быть серьезным?
— Ну хорошо, только сохраняйте спокойствие. Что вы хотите знать? Кровавые детали?
— Только одну правду, независимо от того, насколько она неприятна.
— Только правду? — переспросил я и почувствовал, что у меня в горле
Я быстро глотнул кофе, которое обожгло рот, и поставил кружку снова на столик для карт.
— Ну хорошо, сами напросились.
Я сел на поворотное кресло, отключил автоматику и снова взял в руки штурвал.
— В Борнео вокруг Кота-Бару была территория, которая полностью контролировалась террористами в 1963 году, и большинство из них были проникшие туда китайские коммунисты, а не местные люди. Они терроризировали весь регион. Сжигали целые деревни, вынуждали местных людей, даяков, помогать им, зверски вырезая каждого второго мужчину и женщину в захваченных ими деревнях, чтобы напугать остальных.
— И они заставили вас делать тоже что-то в этом роде?
— Считалось, что я эксперт в такого рода делах, они дали мне команду, состоявшую из даяков-разведчиков, и приказали очистить эту конюшню и не возвращаться, пока я не сделаю это.
— Это был прямой приказ?
— Не на бумаге и не в таких выражениях. Нам поначалу не очень-то везло. Они сожгли еще две или три деревни, а в одном случае они предварительно согнали в большой общественный дом более пятидесяти мужчин, женщин и детей. Наконец, они сожгли миссию в Кота-Бару, изнасиловали, а потом убили четырех монахинь и восемнадцать молодых девочек. Короче, дело зашло слишком далеко.
— Ну и что же вы сделали?
— Мне повезло. Информатор донес, что китайский торговец в Селенгаре по имени Ху Ли — коммунистический агент. Я арестовал его и, когда он отказался говорить, отдал его даякам.
На ее лице не отразилось ужаса, голос был совершенно спокойным, когда она спросила:
— Для того, чтобы пытать его?
— У даяков это получается убедительно. Не прошло и двух часов, как он сказал, где скрывается группа, которую я преследовал.
— И вы их взяли?
— В конце концов да. Они разбились на две кучки, но это им не помогло.
— Говорят, что вы расстреляли пленных?
— Только во время преследования второй группы. Пленные сковывали мое движение.
— Я понимаю. — Она кивнула с отрешенным выражением лица. — А мистер Ху Ли?
— Застрелен при попытке к бегству.
— И вы думаете, я поверю?
Я рассмеялся, ничуть не обидевшись:
— Но это так. И вся ирония состоит в том, что я совсем было собрался доставить его на побережье, чтобы он предстал перед судом, но как раз в ту ночь, когда мы собирались двинуться в путь, он попытался сбежать.
Наступило короткое молчание. Я открыл окно и с наслаждением вдохнул свежий морской воздух.
— Поймите, я сделал с ним то, что он сделал бы со мной. Цель терроризма — устрашать, это любимое выражение Майкла Кол-линза, но первым сказал это Ленин, и эти слова написаны на первых страницах всех коммунистических руководств по ведению борьбы. Бороться с огнем можно только с помощью огня.