День револьвера
Шрифт:
— Угу, — кивнул я. — Только… откуда у каменного великана может появиться ревматизм?
— По воле Господа, — сказал демон.
Секунд пять я честно пытался переварить эту фразу. За это время Малкольм успел подняться и выйти в «коридор», из которого почти сразу же донесся…
— НЕТ!
…скрежет отодвигаемого в сторону валуна.
— Че орешь-то?
Толстяк выглядел спокойным, и это зрелище немного успокоило меня самого. Конечно, выход из пещеры один, однако гобл вполне мог бы удрать в глубь горы, в
— Он открыл вход.
— Открыл, точняк, — подтвердил гоблин. — У старины Малка в рукаве много чего имеется, но вот просачиваться сквозь камень он разучился веков пять назад.
Вздохнув, я повернулся к Лиссе.
— Ну а ты что скажешь?
— Скажу, что я почти оглохла. — Китаянка погладила кисточку на левом ухе, словно желая убедиться, что та на месте. — Не думала, что когда-нибудь скажу доброе слово про наших демонов, но, по крайней мере, они вопят… гармоничнее этой твари.
— Да, в церковный хор её бы точно не взяли, — поддакнул я.
Снаружи было тихо и этим внаглую пользовалось любопытство, чем дальше, тем больше перебарывая благоразумие. В самом деле, раз уж камень все одно не защищает нас, почему бы не выйти поглядеть? Хоть одним глазком…
Благоразумия хватило еще на пару минут. Затем я встал, подхватил ремень с кобурой и начал осторожно пробираться к выходу из пещеры.
— Я с тобой.
— Мисс… то есть Лисса… не думаю, что это хорошая идея. В смысле, там сейчас неподходящее место для женщин.
— Запретные Земли — тоже, однако я уже здесь.
— Ну-у…
Зачатки джентльменства вопили, что китаянку нужно срочно утащить в глубь пещеры и приковать там к стене её же безопасности для. Очнувшееся после нокаута благоразумие возражало, что, во-первых, вдвоем веселее, а во-вторых — еще неизвестно, кто кого утащит и прикует.
— Хорошо, — сдался я. — Только «винчестер» прихвати.
— Зачем? Я не умею с ним обращаться.
— Напомни, чтобы я дал тебе несколько уроков, — прошептал я, — и… ты хоть что-нибудь видишь?
Лично я после эльфийского светильника с трудом различал луну в небесах да полдюжины самых ярких звезд.
— То же, что и днем. — Кажется, это была ирония, хотя уверенности я не испытывал — китайская логика пока что была для меня загадкой почище гоблинской.
— Можно поподробнее?
— Песок. Кактусы. Яма, — вытянув руку, Лисса указала в темноту справа от нас. — Большая.
— А где Малкольм?
— Возвращается к нам. И несет, — Лисса чуть наклонила голову, вглядываясь во тьму, и уже менее уверенно закончила, — ногу.
— Ногу?! Чью?
В этот миг демон вступил в полосу света из пещеры, и я получил возможность самостоятельно разглядеть его добычу. Ростом примерно с меня, толщиной примерно с Толстяка, узловатое, как старый корень, и заканчивающееся футовыми когтями…
— Это НОГА?!
— Скорее, лапа, — ответил Малкольм. — Когда есть возможность, я стараюсь выбрать кусок пожирнее, но после старого Хрюндинга это удается нечасто.
— Пожирнее… — повторил я. Где-то внизу, в районе желудка, у меня начало возникать жутковатое подозрение… плавно переходящее в тошноту.
— Впрочем, — продолжил демон, — это бедро тоже выглядит неплохо. Жестковато, но если как следует проварить в святой воде…
Оглянувшись на Лиссу, я увидел, что китаянка цветом лица сейчас вполне может сойти за белую женщину — и медленно, старательно зажав рот, побрел за ближайший кактус. Конечно, за ним вполне мог прятаться брат-близнец пришибленного монстра — но это сейчас меня волновало меньше всего.
— Главная проблема Зла, — заявил гоблин, — заключена в том, что Зло никак не может понять, насколько подлым и коварным иной раз бывает Добро.
Воображение живо нарисовало мне картинку, как подлое и коварное Добро на цыпочках крадется к ничего не подозревающему Злу, затем прыгает, с радостным воплем всаживает ему нож в спину, валит на землю и остервенело пинает ногами.
— И вчерашняя ночь в этом отношении показательна. Заманить в ловушку и навалиться многократно превосходящими силами — это типично для вашего так называемого Добра.
— Странно, — пробормотал я, — думал, это любимая тактика гоблинов.
— Эй-парень, а ты не думал, у кого мы её позаимствовали?
— Хватит! — судя по повышенному тону и рывкам юбки в районе хвоста, на вторые сутки знакомства Лисса начала разделять мое отношение к Толстяку. — Перестань бредить о вещах, которые стократ выше твоего убогого понимания. Почитай проповедь Будде!
— Да неужели? А ты, значит, вообразила, что знаешь больше?
— Воображать мне не требуется, — холодно произнесла китаянка. — Хватит и того, что я повидала.
— Эт-та, намекаешь, что тебе вчера триста лет исполнилось?
В ответ Лисса начала произносить длинную — очень длинную — фразу на каком-то не встречавшемся мне доселе языке. Судя по редкости глухих согласных, это был не гоблинский, однако походило на то, что гобл его прекрасно понимал — а значит, это был и не китайский. Ну а из экспрессивности речи, а также живейшему интересу Толстяка явно следовало, что все произносимое девушкой являлось отборнейшими ругательствами. Послушав минуты три, я сдался и прибавил шаг, пытаясь одновременно насвистывать старую походную песню техасских пионеров: «We go out at dawn, from the desert blows wind…».
— Эй-парень, а ты-то что думаешь об этом?
— О чем «этом»?
— Ну, Добро, Зло и всякая такая прочая, как вы, люди, говорите, философия.
— А-а… — Я на миг задумался. Да, пожалуй, так будет лучше всего. — У меня очень простая философия. Видишь этот «винчестер»? — Для вящей наглядности я перекинул карабин с левого плеча на правое.
— Ну, вижу.
— Так вот, он запросто может быть и Добром, и Злом. Весь вопрос — по какую сторону ствола находишься ты сам. Так что давай, шевели копытами… проводник.