День рождения ведьмы

Кащеев Кирилл

Вдалеке раздался смех — пронзительный, захлебывающийся, истеричный детский хохот. Черная борзая подпрыгнула — и понеслась, то взмывая в прыжке над травой, то исчезая…

Панночка загадку не видгадала, Лосарочка панночку залоскотала… [18]

Хохот прервался… Снова возобновился, срываясь на задыхающийся визг… затих опять… Хортица помчалась быстрее.

Лосарка, травяная русалка, походила на

манекенщицу — длинная, тонкая, как травинка, и почти такая же зеленая. Короткие, будто стриженные «под мальчика», волосы, малиновые, как венчик чертополоха, торчали во все стороны. Русалка обнимала маленькую белокурую девочку, и ее длинные гибкие пальцы шевелились, пробегая у девочки по бокам, скользя под подбородком, ныряли под мышки…

18

Защекотала (укр.).

Девочка смеялась — смеялась, смеялась… Из ее расширенных от ужаса глаз катились слезы. Шея раздувалась, лицо синело, из горла уже вырывался не смех, а хрип. Руки и ноги дергались в судорогах, тело корчилось. На бледной коже проступали синие пятна от пальцев лосарки, а на губах — пена.

Борзая налетела вихрем, ударила лосарку в грудь, опрокинула… Девочка откатилась в сторону. Рычащая и скалящая клыки борзая стала лосарке лапами на грудь… Выметнувшиеся из тела травяной русалки острые зеленые стебли вонзились в живот борзой, будто ножами полоснули шкуру. Борзая отпрыгнула…

— Хрясь! — из руки лосарки вылетел травяной аркан, подсек ноги пытающейся уползти девочке. Щелк! — второй аркан захлестнул горло борзой, сдавил.

Очертания громадного собачьего тела поплыли… и хватаясь за травяную петлю обеими руками, на аркане забилась черноволосая девочка.

— Две! — прошелестела лосарка. — Две! — и потащила жертвы к себе.

Ирка волоклась в петле аркана: захлебываясь, задыхаясь, отчаянно пытаясь упереться пятками… Бледно-зеленые губы лосарки растянула усмешка:

— Не уйдешь! — лосарка дернула девочку к себе. Блеснули острые, похожие на пилу зубы…

— Куда ж я без тебя! — прохрипела Ирка и…

Клац! — зубы лосарки сомкнулись на подставленном серебряном нарукавье.

Лосарка раззявила пасть и заорала, точно в рот ей сунули раскаленное железо.

Ирка взмахнула рукой. Развернувшийся струйчатый рукав чиркнул серебряной каймой поперек лица лосарки. Полоска зеленой травяной крови расчертила лоб… Лосарка завизжала. Вжжик! — Ирка полоснула рукавом по аркану. Травяная веревка лопнула, как от удара саблей! Лосарка завопила снова, будто ее резали по живому телу, — зеленая травяная кровь потекла с кончиков пальцев. Новый взмах рукава — Ирка перерубила вторую веревку, позволяя девочке упасть на землю.

— Не трожь! Мое! — прохрипела лосарка, и в Ирку полетели острые, как дротики, травинки.

— И-эх! — ведьма крутанулась, голубые рукава с серебряной оторочкой взвились в воздух.

Вертясь, как юла, Ирка кинулась на отступившую лосарку. Град травяных стрелок, травяные ножи, похожие на листья фикуса, и травяные сюрикены — все крошилось в мелкую пыль под свист рассекающих воздух рукавов.

— Н-нна! — В руке

лосарки возник длинный, чуть не с нее ростом зеленый стебель. Она замахнулась, как копьем.

— Сама — на! — Иркин рукав вылетел вперед, полоснув лосарку поперек груди. — И еще — на! — второй рукав лег внахлест, почти отрубив держащую копье руку. — И еще! Еще! — рукава свистели, рубя лосарку на части, мелко нашинкованная трава сыпалась из ее тела, как из-под ножей газонокосилки. Резко и остро пахло травяным соком. — И напоследок — на! — Край рукава полоснул лосарку поперек туловища, и травяная русалка рассыпалась зеленой трухой.

— Миленький тут у тебя лужочек, лосарка! — процедила Ирка, придавливая ногой все еще шевелящийся травяной холмик. — Вот и живи в нем — травкой там, цветочками. Я ведь не против природы вообще и травки в частности! Но еще раз протянешь к детишкам стебелек… Приду с огнеметом! Тем более у меня теперь есть знакомые на военном заводе. А ты запомни! И сестре передай! — Она наставила грозно вытянутый палец на спасенную девочку. — Фольклор может быть очень опасен для здоровья!

— Не пугай ребенка, Ирка! — из-под деревьев вышла Танька. — Она и так уже еле дышит. Пойдем, я отведу тебя к сестре. — Танька подняла девочку с земли, одернула на ней ошметки вышитой рубахи и завернула в свою ветровку. Повела к деревьям. Под ногами рассыпалась мелко нарубленная трава. — Ирка, ты увлеклась! — Танька оглянулась на отставшую подругу. — Покромсала несчастную лосарку! Вот как ты собираешься возродиться девушкой, если не умрешь девочкой? Хотя бы чуть-чуть! Хоть бы поцарапать себя дала!

— Забыла! — как отгоняющая мух лошадь мотнула головой Ирка. Усталость вдруг навалилась на нее, такая невыносимая, что хотелось плюхнуться в посеченную траву и так и лежать! И пусть кто хочет, тот ее домой и доставляет. Тем более, есть надежда, что желающий вот-вот прилетит! Да, но ведь неубитой — именно что хоть чуть-чуть! — она домой пойти не может! — И правда, кто ж меня теперь убьет? — расстроенно пробормотала Ирка. — Вот леший!

— Я не буду! — немедленно отрекся от высокой чести вездесущий леший.

— Кто тебе — такому! — доверит, — огрызнулась Ирка.

— Но у меня есть вполне достойный претендент. Всегда рад услужить, — проскрипел леший.

Ирка начала поворачиваться. Она почти успела…

Леший еще только начал говорить, когда земля за ее спиной разверзлась и из длинной узкой могилы поднялся горелый мертвец.

Смрад мертвечины ударил Ирке в ноздри. Слабость, от которой мышцы растекаются в желе, и тает воля, и нет сил сопротивляться, навалилась на нее. Она пошатнулась…

— Ишь ты, парковым она мне именоваться запретит! Кому нужна такая ведьма-хозяйка… — услышала она скрипучее бормотание лешего.

— Букет! — взревел горелый мертвяк…

Дальше был удар в спину… И жуткая боль! Ирка опустила глаза… скрюченные горелые пальцы мертвяка торчали из середины ее груди. И шевелились. И с них капала кровь. Иркина кровь. Ирка застонала… и упала ничком.

Дико закричала Танька, затарахтела скороговоркой:

— Иды геть, навий! Прочь, злый дух! Не допусти, Свароже! Браты-Сварожичи, сичить, рубайте, вид Ирки видганяйте…