День рождения
Шрифт:
Я пересек зеркальную комнату, толкнул дверь, которая выходила в ванную комнату, прошел через ванную и очутился, наконец, в салоне. Он был огромен: приблизительно десять на пять метров. Через стеклянную стену виднелась луна, сиявшая над бухтой. Вдали мерцали огоньки Сан Сити.
Помещение было, на мой вкус, слабо меблировано. Впрочем, меблировка соответствовала архитектуре дома: она была ультрамодной и явно неудобной, кроме разве красного кресла, которое занимал Кендалл. Тот, впрочем, сменил положение. Теперь он сидел лицом к стеклянной стене. Я все также видел его макушку над
– Эй, Кендалл, – крикнул я ему.
Он не шевельнулся. Я подошел к нему и шлепнул его по голове, чтобы разбудить. Шлепнул, правда, чуть сильнее, чем было нужно. Его голова мотнулась вперед, увлекая все тело, которое при падении развернулось. Он упал на спину, и тогда я увидел его лицо. Лицо, изборожденное глубокими морщинами с оскалом дохлой рыбы.
Когда я был маленьким, я раз забежал на кухню, чтобы отщипнуть кусок курицы, которая осталась с ужина. Я в спешке сунул руку в тарелку с гнилым липким мясом, которое мой отец оставил на приманку для ловли крабов. Тогда, помню, у меня было такое же чувство: меня чуть было не вырвало. Бутылка виски, ударившись о стеклянную стену, разбилась об пол. Звук разбитого стекла дошел до меня словно через ватные тампоны метровой толщины.
У меня потемнело в глазах. Стало трудно дышать. Воротник сдавил горло. Рука непроизвольно потянулась, чтобы ослабить галстук, но я обнаружил, что воротник был уже расстегнут.
Это было невозможно. Всего полчаса назад я говорил с ним по телефону. Что он тут делал, мертвый? Ибо он был мертв. Человек, которого я сбросил с кресла, был не Кендалл. Это был Тони Мантин.
Борта его белого шелкового костюма были залиты кровью. Он лежал на спине и его лицо было так же лишено всякого выражения, как тогда, когда он мне сказал: «Ты мне нравишься, Чартерс».
Я отступил на шаг.
– Кендалл! – заорал я. – Мистер Кендалл!
Мне казалось, что я вопил в морге. Ответом мне было только слабое эхо. Я хотел закурить сигарету, но руки мои настолько сильно дрожали, что я зажег ее посредине, бросил, достал новую. Вот тогда я и заметил пистолет. С того места, где я стоял, он был похож на «Кольт» 38-го калибра, собранного на раме 45-го калибра. Рукоятка его была инкрустирована пожелтевшей слоновой костью. Ствол был посеребрен. Я поднял его, потом положил на прежнее место. Сделал это быстро, так как ствол был горячим. И понял, что погорячился, что мог сильно погореть. Теперь в это дело вмешается полиция, а я сделал огромную оплошность.
«Кто этот тип?» – спросит меня Билл Дэвид.
«Он мне назвался Мантином», – отвечу ему я.
«Почему вы поссорились?» – спросит Дэвид.
«Мы не ссорились».
«Не вы ли его случаем убили?»
«Нет».
«А кто же его убил?»
«Не знаю».
"И у вас нет ни малейшей идеи на этот счет?
«Нет».
«Когда вы вошли в комнату, он был уже мертв?»
«Да».
«Тогда как могли, – спросит меня лейтенант Дэвид, – отпечатки ваших пальцев очутиться на пистолете?»
И мне останется лишь ответить:
«Я его поднял машинально».
Как и Пел Мантиновер...
Глава 8
Я
Однако, мне не была безразлична его смерть. Он не был животным, отнюдь нет. Чем дольше я на него смотрел, тем больше находил под маской усталости сходство с Пел Мантиновер. Это был, наверное, ее старший брат. Я готов был поклясться, что он был по натуре хорошим парнем, что измениться его заставили обстоятельства. У него были какие-то привязанности, и доказательством этого могли служить те десять тысяч долларов, которые он мне дал, чтобы спасти Пел Мантиновер. У меня было странное ощущение, что я его подставил. Мантин хорошо ко мне относился, и теперь он был мертв.
Было нетрудно представить, что здесь произошло. После нашего разговора по телефону у Мантина сложилось ложное впечатление, что я поговорил с Кендаллом и тот посоветовал мне вернуть деньги и договориться с ребятами из Сан Сити. Тогда он прямиком направился к Кендаллу. Они поругались. И Кендалл, у которого на совести было то, что он позволил вынести смертный приговор Пел, убил Мантина.
Я вернулся в зеркальную комнату и почувствовал себя еще сквернее, чем при первом ее посещении. Теперь все это увидит полиция. Полиция и журналисты, которые своего не упустят. Материалы по этому делу будут напечатаны на первых страницах газет, и куча замужних «респектабельных» женщин, о которых не будет напечатано, будут трястись от страха в течение нескольких недель.
Не задумываясь о том, что я делал, я сорвал со стены фотографию Лу, порвал ее на мелкие клочки и бросил в унитаз. Лу не заслужила чести находиться в подобной кампании. Она, как и Мантин, в основе своей была неплохой.
Я пересек комнату в сопровождении моих многочисленных двойников. Дюжина рук помогала мне открыть дверь, выходившую в коридор. Я позвал: «Мистер Кендалл!» Даже эхо не захотело мне ответить.
Могло случиться, что события здесь разворачивались и по-другому. Возможно было, что Мантин убил Кендалла и сам скончался в красном кресле от полученной раны. Могло быть, что я звал мертвого!
Пройдя коридор, я осмотрел остальные комнаты. Во всех был идеальный порядок, но Кендалла в них не было. Я поднял штору и посмотрел на улицу. Мэй все так же стояла около машины, положив руку на дверцу.
– Мэй, – позвал я ее.
Она подняла лицо, показавшееся мне при лунном свете очень бледным.
– Ну, слава богу! – сказала она. – Я так боялась... Что ты там так долго делал, Джим?
– Кендалла я не нашел, – ответил я. – Но в салоне Мантин. Он мертв.
– Мертв? – пролепетала Мэй. – Мертв?!