День счастья – сегодня!
Шрифт:
Я поднял голову. Передо мной сидел мужчина чуть постарше меня, лет тридцати восьми. Хотя вполне допускаю, что он был одного со мной возраста. Я не очень хорошо ориентируюсь в возрастах. Если отличить двадцать от тридцати я был еще в силе, то тридцать три от тридцати восьми… Нет, уж простите.
Просто я посмотрел на этого мужчину в расстегнутой черной кожаной куртке и сразу подумал, что ему тридцать восемь. Да будет так. Он сидел, положив руки на стол, и пристально смотрел на меня. Под его левой подмышкой тихо покачивалась рукоять пистолета… У них это принято. Не знаю зачем. Может, чтобы ты чувствовал какой-то страх, или это
Но меня совершенно не пугал вид его табельного оружия, – думаю, сейчас я не испугался бы, даже если бы он тыкал им мне в лицо. Я и так был ужасно напуган. Порог чувствительности был покорен, а потому сила раздражителя уже была не важна. Так что не смотри ты на меня так своими маленькими серыми глазенками и сотри с лица эту мерзкую ухмылку, а то от нее вся рожа глубокими морщинами пошла. Ты не Жеглов ни хрена! Ты, кажется, что-то спрашивал? Я вроде видел, как шевелились твои губы?
– Что… э-э… простите? – Я изобразил полное изумление, а потом тут же полное внимание, сощурив глаза.
– Я спросил, где вы были весь сегодняшний день? А заодно и вчерашний?
Ах вот в чем дело? То есть меня все-таки подозревают. Что ж, хорошо хоть на вы, а то пришлось бы кричать: «Ты мне не тычь, сукин сын!» Я улыбнулся.
– Простите… Как… Как вас зовут? Или звание? – спросил я. – Я не знаю, как обращаться. Сержант уже что-то спрашивал…
– Оперуполномоченный капитан Карелин, – перебил он. – Сергей Леонидович.
– У родителей. М-м… Точнее, у отца, – поправил я. – Дело в том, товарищ капитан, что несколько дней назад у меня умерла мать, а я заезжал его проведать.
– А… Ермолаев… Э-э-э… Находился здесь?
Господи, ну а где же? Он и сейчас здесь, кретин ты чертов! А выходил ли он куда-нибудь, я не знаю!
– Честно говоря, я не знаю. Я оставлял ему ключи, ему ведь необходимо было ездить… Сашка… М-м… Александр приехал в командировку по рабочим делам и остановился у меня. А тут… мать… И все с этим связанное…
Я снова закурил.
– Подтвердить вы это можете? Что были у отца? – сказал капитан.
– Ну отец может подтвердить, если… – Я осекся – лицо капитана вновь исказилось в той же самой неприятной ухмылке. – То есть отец не свидетель?
– Ну… Не очень надежный, так скажем, – произнес капитан.
За спиной раздалась возня. Я обернулся. Несколько человек перекладывали Сашку на носилки. На такие грязные старые носилки. На полу остался силуэт, начерченный мелом, как в дешевых советских детективах. А ведь это мой друг, в моем доме. Как здесь можно жить после этого? Я вновь повернулся к капитану. Ну почему вы все здесь? Я так хочу сейчас напиться и заорать, затопать ногами, что-нибудь разломать, чтобы выбить из себя хоть самую малость этого напряжения, этого страха, этой боли. А вы все здесь ведете себя как хозяева, задаете какие-то ужасные вопросы, о которых я даже слышать не хочу, не то что отвечать.
– Я не знаю, – сказал я. – Какой есть. Может, кто из соседей видел, но сейчас что-то не припомню. Хотя наверняка кто-нибудь да видел. Э-э… Вы же знаете, как это бывает.
Капитан кивнул, посмотрел через мое плечо, кивнул кому-то и вновь вернулся ко мне.
– Адрес и телефон квартиры родителей напишите, – сказал Карелин и
Несколько секунд я вспоминал телефон и адрес. Я совершенно раздавлен. У меня шок, я не могу вспомнить очевидного. Потом я все же что-то нацарапал ватной рукой, но мне было совершенно безразлично, все ли правильно.
Но капитан был иного мнения. Он тут же взял телефон и набрал написанный мной номер. Некоторое время он молча сидел, прижав трубку щекой к плечу, а затем вновь положил на стол. Бати, похоже, не было дома.
– Ну что, Борь, все? – крикнул кому-то капитан. – Ага. Зайдешь тогда потом. И это… К Прохорову зайди. Да, да. Давай.
Внезапно мой дом опустел. Капитан с минуту смотрел на меня, после чего встал, сложил все бумаги в плоскую кожаную папку и застегнул куртку.
– Так, Илья Сергеевич. Вы еще нам понадобитесь, следователь вызовет, поэтому большая просьба: никуда за пределы города не уезжать. Просто предупреждаю, без подписки.
– Понял, – буркнул я.
– И еще… Постарайтесь еще раз все хорошо проверить в доме, может, что-нибудь заметите может, что вспомните, – сказал капитан и, открыв папку, выудил оттуда визитную карточку и протянул мне. – Тогда непременно звоните. Я взял карточку и…
Я остался один, когда совершенно не хотел быть один. Я был в ужасе. Я миллион раз видел эти процедуры по телевизору, но только лишь видел. Я никогда не думал, что делать дальше. Как можно оставаться в доме, где произошел подобный кошмар? Что делать с лужами крови и этим меловым контуром? Со следами, оставленными всеми этими людьми, которых я видел впервые в жизни? По телевизору об этом не говорили. Я ни разу не увидел, как главный герой в подобной ситуации подождал, пока все уйдут, а потом спокойно достал швабру, тряпку, какое-нибудь прекрасное чистящее средство с нежным запахом чудесного экзотического фрукта и приступил к уборке, насвистывая свою любимую песенку. А после того как все убрал, спокойно растянулся на диване с бокалом вина или баночкой пива.
Я был в ужасе. Теперь мой дом проклят, не знаю, как я буду находиться в нем. О том, чтобы здесь жить, не было и речи. Я пошел в прачечную комнату и притащил оттуда кучу каких-то полотенец, моих рубашек и футболок. Все это я вывалил на пол так, чтобы ничего не было видно, ни единого пятнышка, залил сверху жидкостью для мытья полов и тут же убежал наверх, зажав рот рукой, чтобы меня не стошнило.
Словно нашкодивший ребенок, я забежал в свой кабинет, запрыгнул в кресло и некоторое время неподвижно сидел, сжавшись в комочек. Я просто не понимал, что делать дальше. Не понимал. Кто-то, орудуя большими тупыми ножницами, очень грубо правил мою жизнь. В ней вроде еще осталось место для меня, но с каждым днем, с каждым часом в ней не оставалось места для тех, кого я люблю.
«А любишь ли ты кого-нибудь? – мелькнуло в голове. – Точнее, любил?»
И в этот момент я так остро ощутил, как мне их всех не хватает. Или это снова мой эгоизм, мой страх? Я ведь часто хотел быть один… И вот… Давай танцуй! Почему же тебе не весело? У тебя теперь куча времени, которое ты можешь посвятить лишь себе, успокаивать себя, жалеть себя, и только себя. Тебе больше ни на кого не нужно тратить ни одной секунды, ни одного мгновения твоей дорогой, прекрасной жизни. Ты практически единственный обладатель полного пакета акций, давай – царствуй.