День счастья – сегодня!
Шрифт:
– И что ты делаешь? Конкретно? – спросил я и откинулся на спинку стула.
– Делаю людей счастливыми.
– А что, сами они не в состоянии быть счастливыми? – улыбнулся я.
– А ты можешь?
И снова это ощущение, что я полностью открыт перед совершенно незнакомым мне человеком.
– Послушай, Олег. Скажи, это что, какой-то розыгрыш? Скрытая камера какая-нибудь или что-то в этом роде? И что ты вообще обо мне знаешь?
Я ждал, что с минуты на минуту выскочит какая-нибудь знакомая рожа
– Это зависит от того, что о себе знаешь ты, – сказал толстяк. – Видишь ли, Илья, то, о чем я спрашиваю, написано у тебя на лице, и прочитать это может любой человек, мало-мальски разбирающийся в психологии. А уж мне и сам Бог велел.
– Бог? – улыбнулся я.
– Я хочу сказать… – продолжал Берг, не обращая внимания на мои выпады, – что как только увидел тебя, то подумал: «У этого человека что-то не так в жизни – для него не так».
– Так это психологический центр?
– Ну, можно сказать и так.
– Престижный?
– Смотря что понимать под словом «престиж». – Толстяк вновь взял в руки пульт. – Скажу так. Рекламы мы не даем, но о нас знает каждый, в какой-то мере. А самое главное то, что клиентов мы выбираем сами.
– То есть я избранный? – Я все больше и больше удивлялся происходящему.
– Ты? Нет. Мы встретились. Я посмотрел на тебя и подумал: «А может, помочь парню?» Так просто, без предварительных исследований, – сказал Берг, смотря мне прямо в глаза.
– То есть на пути у милосердия встал я, – съехидничал я.
– Да, – сказал толстяк и посмотрел так, что мне ничего не оставалось, как опустить глаза.
Мне стало как-то не по себе. Ладно, сначала было смешно. Ну странно. Даже интересно. Но сейчас с каждой секундой мне становилось все больше не по себе. Страха еще не было, но… Кто он? Что обо мне знает? Что за корпорация? При чем здесь счастье? А главное, при чем здесь я? Все эти вопросы начинали выводить меня из себя. Да, Берг ответил, но убедили ли меня его ответы? Поверил ли я ему? Не-а, нисколечко не поверил!
– Ну а с чего ты взял, что мне нужно что-то менять? – Теперь серьезностью поражал я.
– Илья, – произнес толстяк. – Давай проведем маленький эксперимент. Позвоним твоей жене и спросим, что она думает по этому поводу. И если она скажет, что все в порядке, что о лучшем муже нельзя и мечтать и чтобы мы перестали морочить ей голову, – я клянусь, что распущу свою корпорацию, а все материальные средства переведу на твое имя. Идет?
– Вы… э… Ты это серьезно? – испугался я.
– Абсолютно. – Берг встал и оперся руками о стол. – Илья, пойми, я пригласил тебя к себе не для того, чтобы читать нотации. Это штука дешевая. Поверь, я искренне хочу помочь тебе, твоей жене и, в конце
– М-м-м…
– Прошу, не перебивай. Я видел фото в твоем бумажнике, когда ты искал свою визитку, – набирал обороты толстяк. – Просто расскажи все то, что ты говоришь себе, мне, а уж я, будь уверен, знаю, что с этим делать.
Надо же, какой напористый этот толстячок. Как ловко он окутал меня своей паутиной, даже не знаю, как выбираться. Пошлешь – обидишь, ведь об искренности поет. Соглашаться… Черт, неохота.
Психологи эти… Ну чего они понимают? Сами небось пьют не просыхая, а туда же – других жить учить пытаются. Господи, что же делать-то?
– Решайся! – резанул толстяк.
Да ты, я смотрю, прямо мысли читаешь. Я снова полез за сигаретами.
– Пять минут, Илья, – сказал толстяк, после чего, поиграв пультом, вышел из комнаты.
Нет, я с ним с ума сойду. Ну надо же было. Притормозил бы вовремя, и ничего бы не было, а теперь… А с другой стороны, что я теряю? Ну послушаю, что этот проныра скажет. Ну заплачу ему за это сколько скажет, и все. А дальше пошлю все далеко-далеко и забуду как о кошмарном сне. Решено? Решено. Давай, Олег Генрихович, прорабатывай.
И в тот же миг как по сигналу зашуршала дверь, и Берг вновь занял свое место.
– Давай, Илья, доверься мне и рассказывай все как на духу, – сказал толстяк, и его лицо выразило полную сосредоточенность.
– Да начинать-то в общем-то не знаю с чего. – Я действительно не знал, как и о чем говорить. – Тридцать три года. Женат. Дочке два года. Бизнесмен. Собственная лизиноговая компания «Корсо». Может, слышал?
Толстяк кивнул, и я продолжил:
– Что еще? – Я перевел дыхание. – Разве мало для счастья?
– Не знаю. Ты мне скажи, – пожал плечами толстяк.
– А я тоже не знаю. Такой ответ может быть? – Я уставился на него. – Я не успел его почувствовать. По каким-то там причинам мне отказали. Помахали перед рожей, а потом пнули под зад коленом. Все, дружище, свободен.
– Что ты имеешь в виду? – произнес Берг. – Я не совсем понимаю.
– Не понимаешь? Так слушай, если хочешь, конечно, – повысил я голос.
– Я весь внимание, – сказал толстяк, и от его спокойствия мне стало еще хуже.
– А тут и объяснять-то нечего. Все дело в страхе – я боюсь жить! – закричал я. – Точнее, боюсь не жить. Боюсь за свою жизнь. Ни за чью-нибудь, только за свою. Исключительно. Ни за жену, ни за ребенка, а за свою собственную шкуру.
Толстяк улыбнулся.
– Что смешного? Скажешь, так не бывает?
– Бывает, бывает, – сказал толстяк, но его губы все же сохранили какое-то подобие улыбки. – Дальше, я так понимаю, начался систематический поход по врачам, но все без толку?
– Вот видишь, ты и сам все знаешь.