День святого Патрика
Шрифт:
А значит, у вас больше общего, чем ты думаешь, святой отец.
Патрик снова засмеялся. Определенно, смех доставлял ему удовольствие.
Шар, ощетинившись иглами, выкатился на берег. По боковой поверхности побежала тонкая трещина, и панель отъехала в сторону, открывая черный прямоугольник. А там уже поблескивало, шевелилось, стрекотало и готовилось посыпаться из чрева этой гадины вниз, на вылизанный волнами песок.
— Welcome to the hell, bitches! — с широкой улыбкой
Давно хотел это сказать. А со своей общиной как-то повода не было.
Ну что ж, сделал всё что собирался. Вот только это ощущение беспросветного идиотизма происходящего… Такое странное. Такое человеческое.
И так не вовремя.
Зато теперь не осталось никаких сомнений, что там со свободой воли. Никто не заставляет тебя героически подыхать в одиночку, святой отец. Выбор за тобой. Еще не поздно сбежать! Твою общину, скорее всего, перебьют, но зато ты сможешь еще много-много лет бродить по берегу, насвистывая в свое удовольствие.
Может быть, даже научишься вздыхать.
Ты ведь не любишь их. Фани сказала правду. Оберегаешь, заботишься, но не любишь.
Тебе это запрещено.
Как и им.
Тогда какого черта, имея выбор, ты торчишь здесь точно прыщ на заднице, когда твой долг закончился на том, чтобы донести до своей паствы главную истину: не любите, и не любимы будете, и тем спасётесь?
Патрик остановился, поудобнее перехватил нож и стал ждать. «Надеюсь, рыжая девка выживет».
— Заходи слева, Рот.
— Ты мне покомандуй ещё!
— Где мой нож?
— Заткнитесь! Вот они, ползут.
— У-у, сволочи…
Патрик очень медленно обернулся.
Они стояли на окраине поселка. Старая Мара с заостренной палкой в костлявой руке. Дорн, возвышающийся над остальными на добрых две головы. Рот, старающийся не встречаться с ним взглядом. Жирный Бран с сыновьями и женой. Мать Фани, такая же острая, рыжая, легкая и злая. Охотники, рыбаки, женщины, подростки — они были здесь, все до единого, кроме грудных младенцев и их матерей. Триста человек, вся его община.
Патрику показалось, что внутри него что-то щелкнуло. Впервые за двести с лишним лет своего существования он вплотную приблизился к пониманию того, как люди сходят с ума.
— Что? — сказал он. — Что вы здесь делаете?
В темноте недоумения забрезжил слабый луч света. Кажется, он догадался.
— Вы что, не смогли открыть бункер?!
— Идите вы с вашим бункером, святой отец, знаете куда! — сказал кто-то из толпы.
— Ишь, выперся в одиночку.
— Герой! — саркастично добавили слева.
Патрик пробежался взглядом по угрюмым лицам. Анализатор эмоций, похоже, перегрелся и отказал. Потому что священник не
Он нашел единственное лицо, по которому можно было что-то прочесть, и вопросительно уставился на тощую взъерошенную девчонку.
— Фани…
Наступило молчание, нарушаемое только стрекотом приближающихся машин и выкриками чаек.
Несколько мгновений маленький человек и старый андроид смотрели друг на друга. Наконец Фани выступила вперед и сжала кулаки. Некрасивое лицо исказилось болезненной гримасой.
— Мы вас тут не бросим! Чего вы еще придумали!
— Херню, — подали голос слева. — Как обычно.
— Старый-старый, а совсем дурак, — согласились справа.
— Ну-ка тише, Дэви! Прояви уважение к святому отцу.
— Вы должны спрятаться в бункере! — отчаянно выкрикнул Патрик.
— Ну ты еще оралку свою включи! — проскрипела Мара. — Чтоб уж мы все оглохли.
До Патрика начало доходить. Они пришли, чтобы защитить его. Поняли, зачем он остался, и повернули с полдороги назад. Но зачем? Зачем они это сделали?
— А ну возвращайтесь в убежище, немедленно! — он, кажется, был близок к тому, что называется отчаянием, но ресурса на анализ собственных переживаний уже не осталось. — Вас же убьют, идиоты! Чему я вас учил?!
— Стволы — для лохов! — отрапортовали хором сразу несколько человек. — Ножи — выбор мастеров!
— Твоя тупость может тебя спасти!
— Упрись и стой твердо!
— Гамбургеры — краеугольный камень здорового питания!
Патрик взвыл со всей доступной ему сотней децибел:
— Убирайтесь!
Они вздрогнули, но остались стоять. Упрямые твердолобые олухи, презревшие все, что он втемяшивал в их пустые головы столько времени. Не люби, не привязывайся, не позволяй эмоциям взять верх. Они приняли самое бессмысленное и тупое решение из всех возможных и тем самым обрекли себя на гибель, пустив псу под хвост двести лет его усилий.
То ли он оказался бездарнейшим священником, то ли они — никуда не годными прихожанами.
Над скалой показались первые серебристые твари. Стрекот стал отчетливее.
— Вы же все здесь умрете, — обреченно сказал Патрик своим обычным голосом. Он уже понимал, что никто из них не успеет добежать до бункера, даже если кинется туда сию секунду. Всё. Время безнадежно упущено. Им пришел конец, и его жертва оказалась напрасной. — Зачем?
Он пытался понять и не мог. В последние минуты его существования это оказалось единственным, что было действительно важным. Зачем они вернулись?
— Потому что вы остались, — сказал кто-то.
— Из-за нас.
— Ради нас.