День святого Валентина
Шрифт:
— Нет, — сказала Маргарита.
Тут я насторожилась: уж больно грустно произнесла она это «нет».
— А что случилось? — спросила я, пиная на ходу мой мешок со сменной обувью. — Хотите сказать, вы ему помешаете? Или, думаете, вмешается моя мама? — Тут меня поразила одна ужасная догадка. — Что, мама уже побывала у вас дома и категорически настаивала, чтобы эти встречи прекратились? Или она нашла нашу переписку?
По лицу Маргариты я увидела, что в двух фразах я выболтала все мои тайны, о которых никто
Маргарита потерла ладонью щеку и покачала головой.
— Твоя мама? Ее и близко у нас не было. А вот ты… — Она помялась. — Ты не могла бы к нам зайти? Он хотел бы тебя повидать. Валентин.
— Сам пусть зайдет и повидает! — с вызовом произнесла я. Девочки должны быть гордыми, даже если их секреты уже выболтаны. Всегда следует создавать иллюзию, будто самая главная тайна все-таки еще сохранилась и уж ее-то точно никто не узнает.
— Валентин умирает, — сказала Маргарита.
И потерла ладонью нос. Она смотрела перед собой растерянно, как птичка.
Я сказала:
— Я думала над этим вопросом. Как только Валентин засел дома, и в моих мыслях появилось свободное пространство, я сразу же принялась размышлять. Не считайте меня такой уж эгоистичной! Я уже купила колоду карт.
Маргарита повернула голову и посмотрела на меня.
— Что ты купила?
— Карты, — повторила я. — Колоду карт, понимаете? Чтобы играть в скат.
— Играть в скат?
— Пушкарь может обмануть черта, — объяснила я. — Пушкарь может обыграть его в карты.
Тут Маргарита остановилась и разревелась. Она вся расплылась и затряслась, и слезы сочились у нее не только из глаз, но из носа, изо рта, из каждой поры, кажется, выкатывалось по слезинке, так что в конце концов все ее лицо покрылось коркой льда. Мне пришлось подышать на этот лед, а потом осторожно стереть его рукавицей.
— Теперь у вас на носу будет царапина! — сказала я с укоризной. — И ваш муж будет думать, что это моя вина.
— Никто не виноват, — ответила Маргарита (мы уже почти совсем подошли к ее дому). — Валентин был сильно ранен на войне. Шальк вытащил его из-под огня. Мы думали, он оправится, и летом ему действительно было хорошо. А с наступлением зимы началось ухудшение, и теперь совсем не осталось надежды.
— Но ведь у него было запасное сердце, — сказала я. — Разве это не помогло? Оно лежало в кисете, который вы для него вышивали…
Она вытаращила на меня глаза, как будто слышала о таких делах впервые. Потом углы ее рта обмякли, и она сказала:
— Да, он всегда был выдумщиком…
Я крепко сжала ее руки.
— Мне нужно сделать одно дело. Вы идите, а я приду чуть позже.
Она отошла на пару шагов, но оглянулась и замешкалась. Я кивнула ей в знак того, что не обману. Она ушла очень поникшая. По-моему, она
Но я не могла прийти к Валентину с пустыми руками. Я зашла в одну книжную лавочку по соседству. Там продавали не только книжки, но еще и открытки, и тетрадки, и всякую мелочь, какая может понадобиться школьнику.
У меня оставалось немного денег. Как раз хватило на одну тетрадку. А ножницы я попросила на время и потом вернула продавцу. У него был очень недовольный вид, и в обычное время меня бы это озаботило, но только не сегодня, когда Валентин нуждался в моей помощи.
Я выскочила из магазинчика, как пробка из бутылки, то есть с большим грохотом, и перебежала через улицу. Маргарита сразу открыла дверь. На ней был фартук в горошек, с оборками, и она вытирала об этот фартук ладони.
— Привет! — крикнула я и бросила на пол свой школьный рюкзачок и мешок со сменной обувью. Потом я скинула шубку, сапожки и побежала прямо в комнату. Маргарита пошла за мной.
Валентин совсем не был похож на умирающего. Он сидел в кресле, поджав под себя одну ногу, и читал книгу. Когда он увидел меня, то поднял голову и улыбнулся.
— Ну вот, — сказал он, — а Маргарита все твердила, что ты не придешь.
— Еще чего, — буркнула я, усаживаясь на диван напротив него.
Он отложил книгу и уставился на меня.
— Маргарита притворяется, будто не дарила тебе сердца, — сказала я.
— Маргарита никогда в этом не сознается, — подтвердил он.
Тут вошла Маргарита и принесла нам горячий кофе, что было очень кстати. Я сразу схватила чашку и отпила больше половины.
— Удивительно, что ты не обжигаешься, — заметил Валентин.
Маргарита вышла.
Я сказала:
— У меня пониженные болевые пороги. Или повышенные. В общем, я мало что чувствую. Я могла бы отдать тебе свое сердце, но в моем возрасте еще этого не делают.
— Да, — сказал он. — В твоем возрасте это противопоказано.
Тут я насупилась.
— По-твоему, я недостаточно сильная, чтобы обойтись без сердца?
— По-моему, твое сердце чересчур сильно для меня, — объяснил он. — Оно просто разорвет меня на кусочки, если я соглашусь.
— Ну, — заметила я, — что-то в таком роде я и предвидела. Поэтому и принесла тебе кое-что другое, более подходящее к твоему случаю.
С этим я запустила руку в карман юбки и вытащила целый ворох бумажных сердечек.
Валентин разложил их на столе красивым узором и долго рассматривал.
Потом Маргарита принесла печенье и еще одну чашку кофе и села рядом с Валентином. Шальк на работе, объяснила она. Он теперь работает шофером. Мы сидели втроем, пили кофе, и вокруг было много бумажных сердечек. Одно из них, признает это Маргарита или нет, спасет Валентина от смерти, и все будет снова очень хорошо.