День всех пропавших

Хатчисон Дот

Задаюсь вопросом, сколько раз за каждое расследование мы повторяем эту фразу.

– Есть ли какой-то прогресс? – спрашивает Мур, когда мы трогаемся с места. Синтия машет нам рукой и уходит в сторону кабинета.

– Пока нет, – отвечает Эддисон. – Разумеется, мы занимаемся поисками Бруклин, но, помимо этого, пытаемся сложить по кусочкам картину вчерашних послеполуденных событий.

– Да, понимаю. Говорить удобнее в библиотеке, чем в моем кабинете. Мы стараемся держаться у детей на виду. Увы, из канцелярской работы сегодня делается только самое необходимое.

– Сколько

родителей сегодня оставили детей дома?

– Процентов тридцать, наверное. Большинство работают, так что, оставаясь дома, им будет затруднительно платить по счетам. Здесь же детей поддерживают друзья, учителя, консультанты. Мы постараемся возобновить уроки в понедельник.

Библиотека – теплая, гостеприимная, хорошо просматривающаяся комната. Высокие книжные шкафы располагаются вдоль стен; шкафы вдвое ниже через равные промежутки разделены столами, компьютерными столиками или удобными креслами. В центре помещения – что-то вроде пятиугольной выемки, к которой, словно в амфитеатр, ведут две широкие ступени. И сама она, и ступеньки завалены большими подушками. В одном из углов – несколько столов. За ними двое – по виду студенты – разбирают и скрепляют пачки бумаг.

– Они получают высшее образование, – поясняет Мур, проследив за моим взглядом. – Часть из них – волонтеры, некоторых направили сюда на педагогическую практику. Мы попросили их собрать воедино информацию для родителей и передать через детей. Некоторые родители оплатили стоимость копирования.

– Значит, биография каждого помощника проверена?

– Да. Волонтеры, имеющие дело с детьми, должны пройти проверку перед началом работы.

Директор подводит нас к столу, который стоит немного в стороне от других на низкой платформе. Отсюда хорошо видна вся комната. Ждет, пока мы усядемся, потом садится сам.

– Это верно и в отношении всех сотрудников, вне зависимости от того, взаимодействуют они с детьми напрямую или нет, а также работающих в школе подрядчиков.

– Вам доводилось отклонять заявки на основании проверок?

Эддисон вынимает из заднего кармана потрепанный блокнот от «Моулскин», открывает и ищет в карманах куртки авторучку. Протягиваю ему ту, что торчала у меня в прическе. Если нет другого выхода, Эддисон заносит заметки в планшет, однако ему лучше думается, когда можно записать на бумаге, а позже повторно пробежаться по ним при переносе в электронный вариант.

– В этом учебном году? Бывало. Несколько обвиненных в употреблении наркотиков, несколько – в воровстве. Припоминаю только одного с обвинениями в насилии. В отношении мужчины, подававшего заявку на должность физрука, действует судебный запрет, а в его биографии обнаружили случаи бытового насилия. Не в отношении детей, однако мы не собирались потенциально рисковать нашими сотрудниками женского пола. Не помню его имени, но этим утром его заявку достали из архива и скопировали для полиции.

– Прошлым вечером вам звонили?

Директор кивает и поправляет галстук. После этого ему приходится заново подтянуть ремень, так что галстук съезжает опять.

– У нас есть телефон, доступный в нерабочее время. Порой дети что-нибудь забывают и не могут ждать до следующего учебного дня – скажем,

лекарства или ингалятор, – так что мы договариваемся, что ответственный за ключи передаст потерянную вещь родителям. По этому номеру также звонят предупредить, если ребенок или его родственник заболел. В случае настоящей чрезвычайной ситуации любой сотрудник, находящийся у телефона, может связаться со мной или дежурным администратором. Мне позвонили сообщить о пропаже ребенка.

– В котором часу?

– Чуть позже десяти вечера. Бернал – начальник школьного отдела кадров – и я сразу после шести часов осмотрели школьные здания и территорию, перед тем как уйти. Мы не видели ничего и никого странного. Когда мне позвонили, я вернулся в школу – чуть позже половины одиннадцатого. Встретился с полицейскими, и мы совершили еще один обход. Никаких признаков того, что Бруклин была здесь после занятий или что вернется сюда.

Эддисон кивает и записывает названное время.

– Понимаю, у вас слишком много учеников, чтобы вы знали всех… – начинаю я и умолкаю при виде улыбки на лице директора.

– Так оно и есть, но я стараюсь. Каждое утро навещаю классы по очереди. Если все идет нормально, то дважды в четверть провожу утро в каждом классе. Это не значит, что я хорошо знаю учеников, но, по крайней мере, поверхностно знаком с большинством из них.

– Следовательно, вы знакомы и с Бруклин.

– Да, немного. В прошлом году в первый школьный день она пришла в мой кабинет, рыдая, потому что ее и Ребекку Коперник распределили в разные классы. Она умоляла поместить их в один.

– А вы это сделали?

– После консультации с учителями и с родителями – да. Оказалось, что отсутствие Ребекки – лишь часть проблемы. Другая девочка в изначальном классе Бруклин травила ее и Ребекку, и Бруклин не хотелось учиться с ней.

– Это девочку зовут… случайно, не Сьюзи Грей?

Директорские брови приподнимаются.

– Именно. И все три девочки состоят в одном отряде «Брауни».

– Бабушка Сьюзи рассказала нам, что они плохо ладят.

– Не стану утверждать, что Бруклин и Ребекка никогда не совершали ничего дурного, но, к сожалению, Сьюзи – задира. Для решения этой проблемы мы назначили ей еженедельные встречи со школьным консультантом.

– Не знаете, есть какие-то конкретные причины такого поведения?

– Полагаем, это реакция на домашние неприятности. Очевидно, ее родители стараются как минимум не контактировать друг с другом. Мы в основном общаемся с бабушкой.

– Со службой опеки ни разу не связывались?

– Нет. Бабушка – законный опекун, и мы не заметили никаких признаков, что со Сьюзи плохо обращаются. Бабушка активно интересуется ее делами и явно обожает внучку. Судя по нашей информации, скорее всего, Сьюзи приревновала к тому, как деятельно Алиса Мерсер и Мириам Коперник заботились о своих дочерях, когда те состояли в «Дейзи» [16] , и стала срываться на них.

16

Организация девочек-скаутов.