Деньги, магия и свадьба

Картленд Барбара

Герцог не стал отвечать. Он просто стоял, глядя на кузена. Гарри Горинг, как побитый пес, выбрался из библиотеки и захлопнул за собой дверь.

Герцог дождался, пока он уйдет, а потом опустился на одно колено и поднял Олетту. Она же была так потрясена и в то же время так рада спасению, что пробормотала что-то невнятное и уткнулась лицом ему в плечо.

Не отпуская Олетту, герцог медленно выпрямился во весь рост.

— Что тут произошло? — спросил он. — Впрочем, не надо, не говорите, я и сам уже догадался.

Он

чувствовал, как она дрожит, и понимал, что она не сможет заговорить. Очень осторожно он коснулся ее подбородка и приподнял его, чтобы заглянуть ей в лицо. Он заметил красное пятно на щеке — след от пощечины. Герцог недоверчиво поглядел на него и увидел радость, проступившую в глазах девушки еще до того, как хлынули слезы.

— С вами все в порядке, — мягко произнес герцог. — Он больше не посмеет ударить вас.

И вдруг словно против его воли губы герцога коснулись ее губ.

Какое-то мгновение Олетта не могла поверить в происходящее, а потом почувствовала, что из ада страха она вознеслась в рай блаженства, равного которому никогда не испытывала.

Когда герцог завладел ее губами, она поняла, что именно этого ждала и желала с того самого момента, когда приехала в Гор, и что она влюбилась в герцога, едва увидев его.

Всякий раз, как он говорил с ней или приближался к ней, она всем существом ощущала его присутствие и тянулась к нему, побуждаемая, как она только теперь поняла, любовью. Да, это была любовь, которая проснулась в ней в миг поцелуя, и теперь Олетта знала, что всецело принадлежит герцогу, а он заменяет для нее весь мир.

Она ни о чем не думала и ничего не пыталась понять. Она знала только, что всем существом тянется к чему-то прекрасному, великолепному, звучащему в ушах божественной музыкой.

Олетта почувствовала, как руки герцога сжали ее еще крепче, а его губы, до этого мягкие, стали требовательными и настойчивыми. Она подумала, что теперь он всецело завладел ею и ей остается только дать ему все, что он пожелает.

— Дорогая моя, ненаглядная! — прошептал герцог. — Я пытался перебороть себя с первой минуты, как только увидел тебя.

— Это правда… ты чувствовал себя… так? — едва слышно спросила Олетта.

— Когда я вошел сюда и впервые увидел тебя, — сказал герцог, — я понял, что в жизни не видел никого красивее.

— А… потом?

— Я знал, что нашел то, что так долго искал, но не надеялся обрести. И тут появилась ты, такая же, как сейчас, прекрасная, ни на кого не похожая…

— И я… думала то же самое о тебе…

— Я и в самом деле не такой, как другие! — с неожиданной твердостью произнес герцог. — Я отличаюсь от них тем, что у меня есть ты. Ты моя! Я знаю это, как знаю, что я дышу и живу!

Он вновь начал целовать ее, страстно и властно, и Олетта дрожала всем телом — но не от страха, а от наслаждения, огнем бежавшего по ее жилам. Ей казалось, что она только сейчас

ожила и увидела, что мир совсем не похож на тот, к которому она привыкла.

— Я… люблю… тебя! — произнесла она много позже, когда почувствовала, как сердце герцога бьется у ее сердца.

Герцог не ответил. Он поднял ее на руки и отнес на диван, стоящий у гаснущего камина. Он сел и, качая Олетту, словно ребенка, провел губами по ее мягкой коже, по оцарапанной щеке, целуя глаза, маленький прямой нос и снова губы.

— Я люблю тебя! — низким голосом произнес он. — Я тебя обожаю. Только теперь я понял, что никогда и ничего не желал так сильно, как желаю тебя.

— Этого не может быть, — прошептала Олетта.

— Почему? — удивился герцог. — Должно быть, мы знали, что судьба сведет нас, и ничего нельзя с этим поделать.

— А ты хотел бы… хотел бы этого избежать? — тихо спросила Олетта.

— Во всем мире, кроме тебя, для меня никто не существует, — ответил он и снова начал ее целовать. Он целовал ее до тех пор, пока она не почувствовала пламени, разгорающегося в нем, и не ощутила в себе ответную огненную волну.

Поцелуи герцога участились, и Олетта, немного испугавшись, протестующе вытянула руки. Герцог поднял голову.

— Я напугал тебя, дорогая? — виновато спросил он. — Прости, но я не могу словами выразить, что ты для меня значишь. Это какая-то странная и необъяснимая магия.

— Я рада, так счастлива! — прошептала Олетта. — Я не знала, что поцелуи могут быть такими приятными… и великолепными!

— Тебя никогда никто не целовал? Олетта улыбнулась и покачала головой.

— Дорогая моя, судьба велела мне быть первым мужчиной в твоей жизни, точно так же, как и первым, кому ты будешь принадлежать.

Он помедлил и добавил:

— Я прожил на Востоке слишком долго, чтобыне понять, что это не первая наша встреча. Я не в первый раз вижу твое прекрасное лицо и необычные глаза. Они захватили меня, и я понял, что никогда больше не буду свободен.

От этих слов у Олетты перехватило дыхание.

— Я люблю тебя, — сказала он, — но, наверное, мне… мне пора спать.

— Да, конечно, — согласился герцог, — но знала бы ты, как мне тяжело расставаться с тобой даже на миг!

Он отпустил ее и, когда Олетта села, произнес:

— Завтра мы снова поговорим, но у нас впереди все равно целая жизнь.

Взволнованная, Олетта с неосознанной нежностью опустила голову герцогу на плечо и почувствовала, как его губы касаются ее лба. Герцог встал.

— Не хочу утомлять тебя, моя драгоценная, — сказал он. — Я должен отправить тебя в постель и проследить, чтобы мой незадачливый кузен уехал сегодня же утром, до того как ты проснешься.

Герцог умолк, а потом, словно только что вспомнив об этом, спросил:

— Ты нашла что-нибудь? Ты действительно что-то прятала от него?