Деньги на ветер
Шрифт:
Рубашка Джека. Его дыхание у меня на шее. Шутка. Вопрос.
Да, Джек. Хочу почувствовать тяжесть твоего тела на своем, хочу, чтобы ты отдал мне себя всего, целиком, полностью, Джек, даже если это всего лишь на одну ночь.
Он налил мне еще мартини, и я заметила, как он с робкой улыбкой разглядывает свое отражение в оконном стекле. Смотри внимательно, Джек, это ты в зените славы — главные роли в фильмах, деньги, женщины… Уколы наркотиков и уколы самолюбия еще впереди. Смотри-смотри, ты — просто сказка.
— Новая стрижка, еще не понял, нравится она мне или
Ох, Джек, хватит разговоров, переходил бы к делу.
Ну почему женщине всегда приходится руководить мужчиной, подумала я, допила третий стакан мартини и поднялась с дивана. Спустила на пол юбку и трусики, переступила через них, сбросила блузку и распустила волосы.
— Двести долларов в новой парикмахерской на Пёрл-стрит, и даже баки не подровняли. — Джек по-прежнему разглядывал свою стрижку. Увидел меня, и здравый смысл возобладал. Он закрыл рот и поставил стакан.
— Не хрена себе! — выдавил он.
— Вот и я так думаю, — подтвердила я.
Глава 14
Свет сочился, как сквозь повязку на глазах. Сначала возник звук, потом свет. Щелкнул таймер, заурчал двигатель, раздвигая шторы. Снег засыпал двери, розовато-белой оторочкой лежал на перилах балкона.
Пока еще невидимое в низких облаках из-за горной гряды выползало солнце. Красное небо над ними начало голубеть.
Волоски у меня на шее встали дыбом.
Что-то было не так. Я вздрогнула.
— Джек! — тихо позвала я.
Но он спал. Смотрел сны об «Оскарах» и премиях «Независимый дух».
Села в постели, оглядела спальню.
Может быть, уже заходил Юкилис.
Может быть, приехав к Джеку, я утратила бдительность и все испортила.
Нет, лампочка на пульте в спальне по-прежнему мигала. Сигнализацию никто не отключал и в дом не входил.
Или кто-то бродит возле дома? Какой-нибудь ненормальный поклонник? Читала про таких во французских журналах.
Выскользнув из постели, отыскала тренировочные штаны Джека, затянула потуже поясок, надела его футболку и заправила в штаны. На футболке надпись: «Законченный неудачник». Для чего покупать такую вещь? Наверно, это американский юмор. Сколько же надо прожить здесь, чтобы перестать чувствовать себя чужой? Задумывался над этим отец или нет?
Подошла к стеклянным дверям, осмотрела балкон и усыпанную гравием подъездную дорожку, ведущую к улице. Кресла. Птичьи следы. Снег.
Выбежать бы из дому. Но не сейчас. Наступит послезавтра, и я больше его не увижу. По крайней мере до тех пор, пока Jefe старший и младший не отправятся на встречу с Марксом.
В голове зазвучал голос Гектора: Ну, Меркадо, что еще заметил твой зоркий глаз полицейского?
Над кронами деревьев торчала, как треножник марсиан из «Войны миров» Уэллса, водонапорная башня. Ветер шевелил верхние ветки деревьев. В небе виднелся самолет, заходящий на посадку
Никаких фанатов и психопатов.
Горящие прожекторы в поместье Круза на вершине холма создавали впечатление второго рассвета. Прожекторы и мигающий огонек на посадочной площадке. Скоро здесь приземлится вертолет с мистером Крузом на борту.
Я подошла к другому окну, осмотрела сад и машину Джека. Ворота закрыты, машина на своем месте.
Все спокойно, уверила я себя.
Села на оттоманку, отбросила упавшие на лицо волосы. Кто-то из гостей-на-одну-ночь забыл на столе резинку для волос; соорудила сзади короткий конский хвостик.
Что теперь?
Могу приготовить завтрак, но часы у Джека на видеомагнитофоне показывают лишь 6:15. Вставать еще рано.
Можно пойти прогуляться, но не хочется. Сидеть здесь не хочется тоже.
К черту все!
Проскользнула под одеяло и подкатилась под бочок к Джеку.
— Джек, — прошептала я, однако он не пошевелился.
Дышал тихо, глубоко. Прядь моих волос упала ему на лицо. Он дернул носом.
Что я тут делаю с этим очаровательным юношей? До чего хорош — поэты могли бы воспевать его в стихах. Его — но не меня. Моя участь — затеряться в тишине, молча созерцать его красоту.
О Джек, с таким лицом ни один режиссер никогда не будет воспринимать тебя всерьез. Тебе бы в Аттике решать, кто краше: Гера или Афродита. Тебе бы брести по густому лесу, чтобы встревоженные бабочки вспархивали с ярких цветов, а косули шевелили ноздрями, принюхиваясь к твоему запаху.
Ты так непохож на кубинца. Так тщательно изваян, так мужественен и уверен в себе. Как статуя Давида, увидеть которую мне никогда не позволят. А ты можешь ее увидеть. Ты можешь делать все, что тебе захочется. Ты один из тех империалистов-янки, о которых у нас пишут в учебниках для старших классов. Один из тех белых людей, которые правят миром. Конечно, я познакомлюсь с твоими друзьями, а ты можешь познакомиться с моими. Скажешь Пако, что ему никогда не быть таким крутым, как ты. Скажешь Эстебану, что здесь давно не Мексика. Это твоя страна, Джек. У тебя на нее больше прав, чем у них. Ты был здесь прежде, чем Колумб поднял якорь, отправляясь в Китай. Ты оказался здесь первым. Летел к Хиросиме на своем бомбардировщике «Энола гей». Ты, а не Элвис Пресли сделал знаменитой песню «Тюремный рок». Сиганул на Луну. Позволь мне побыть с тобою Джек, позволь погладить стиральную доску брюшных мышц, эту мраморной белизны кожу, дай прокатиться на длиннющем американском члене и слизать пот у тебя со спины.
Просунула ладонь ему между бедер, но эмбиен и мартини свое дело сделали — никакой реакции.
Я уезжаю, Джек. Совсем скоро. Придешь проводить? Вопреки Министерству финансов США. Свидание в отеле «Националь». Хороший ход для дальнейшей карьеры. Возможно, твою фотографию повесят в холле отеля рядом с портретом Роберта Редфорда.
Он улыбался во сне, я закрыла глаза. Чувствовала его тепло. Так и лежала.
Зимнее солнце пробилось сквозь тучи. Лед таял. По подоконнику барабанила капель. Мой мальчик улыбался во сне.