Деньги
Шрифт:
— Гм… — сказал грек. — Но всё-таки я не понимаю: вы, кажется, действовали несколько легкомысленно… Ну — она-то очень ведь глупа… Ну, а ты, — человек судейский. Ты должен был подумать, что идёшь на риск.
— На какой? — притворился Анатолий удивлённым.
— Да ведь у нас условие было, что я и векселя, и деньги дам в день свадьбы… А день-то свадьбы прошёл.
Анатолий усмехнулся.
— Так вы не дадите теперь?
Грек тоже засмеялся и потрепал зятя по коленке.
— Шутник ты у меня. Ну, зачем теперь я тебе буду
— У меня есть письмо, написанное вашей рукой, где вы обязались мне уплатить после свадьбы…
— Да ведь это хорошо — обязался. Когда я обязывался, у меня были деньги, а теперь нет. Из чего же я тебе уплачивать буду? Ведь ты в суд на меня не подашь?
— Отчего же? Может быть и подам. Это от вас зависит.
Евстратий Константинович несколько наклонил набок голову и как-то по собачьи посмотрел на зятя. Потом он похлопал его опять по коленке и вдруг сказал:
— Говори мне «ты», — зачем ты «выкаешь». Ведь родные теперь?
— Нет уж сперва мы дела покончим, а потом на ты перейдём, — сурово сказал Анатолий.
— Не по-родственному, не по-родственному! — покрутил головою старик. — У нас, среди греков, так не делается. Мы это считаем нехорошо, неприлично.
Он вздохнул и отёр платком затылок.
— Вы зачем собственно ко мне приехали? — спросил он.
— А вы зачем меня сюда позвали, в мой кабинет? — спросил Анатолий, чувствуя, что нервы его натягиваются всё больше.
— Я хочу ваше намерение узнать.
— А я ваше. Я хочу привезти сюда завтра жену, сам переехать, уплатить все счета, получить все векселя и деньги, и затем мирно, по-родственному зажить с вами, считая вас в этой квартире дорогими гостями.
— Ну, что ж, — сказал старик, — долги я заплачу. Векселя напишу, но только на имя дочери, а не на ваше. Пусть она вам бланки ставит, коли хочет, вам ещё лучше будет. А деньгами больше трехсот рублей в месяц я платить не буду.
— Да вы с ума сошли, а квартира эта?
— Квартиру всегда передать можно.
— Зачем же было обзаводиться, если её передавать?
— А это уж вы себя спросите.
— Вы хотите, чтоб мы в конуре жили?
— Живите, где хотите.
— И вам не жаль дочери?
— Да чего её жалеть? У неё муж красивый, молодой, умный. Я очень рад, и очень люблю тебя… то есть вас. Но выгоды своей я упускать не хочу ни в каком случае.
— Вы хотите скандала?
— Почему? Какого скандала?
— Я пришлю вам дочь обратно.
— Я не приму. Взяли, так и держите. Я не только не буду говорить, что ваш брак незаконен, но буду всем утверждать, что вы по моему желанию убежали венчаться.
— Слушайте, вы, — заговорил Анатолий. — Вы человек коммерческий, не так ли?
— И в Одессе, и в Константинополе меня считают хорошим коммерсантом.
— Ну, так слушайте, хороший коммерсант. Я понимаю, что вы хотите соблюсти собственную выгоду. Не будем говорить, насколько
— Вполне понимаю. Мне даже очень любопытно, как вы будете действовать. Если вы меня в чем поймаете, и заставите меня по-вашему сделать, — я очень рад буду.
— Чему же опять вы рады будете?
— Что зять у меня такой делец, что он меня самого оплёл. Вот тогда я вас в свои компаньоны возьму. Я знаю, вы насчёт суда храбритесь. Вам неудобно против меня дело начинать. Заговорят: вот сутяга, против тестя сразу пошёл. Я это всё отлично знаю и понимаю, и думаю, что в этом самое главное ваше затруднение и есть. Ведь угадал я?
— Не совсем, а отчасти — да.
— Ну, какое там отчасти! Вы совсем как мальчик поступили. Вы забыли, с кем дело имеете: мы люди понимающие, знаем где раки зимуют.
— Я сразу не могу вам сказать. Но думаю, что всё же я вас одолею, — задумчиво проговорил Анатолий.
— Попробуйте, — весело сказал Петропопуло. — Попробуйте. Я на две недели приехал сюда, вот вам срок. Действуйте. А только я бы другое вам посоветовал.
— Что такое?
— Мириться.
— Да я с вами ссориться и не желаю. Я считаю, что мы и теперь не в ссоре — исполните только своё обещание.
— Насчёт векселей? Да сказал, что дам. А деньгами пока больше трехсот в месяц не получите. И жену вашу не приму домой. Ушла к мужу, — ну и живи с ним.
— Не выгоните же её на улицу?
— Выгоню. Дам ей эти триста рублей, каждое первое число буду высылать тоже по триста, и живи где хочешь. В любой гостинице номеров много. Пока мы здесь, пусть живёт у нас. А уедем — и adieu, ma chere.
— Фу, какой вы…
Он не договорил. Петропопуло захохотал.
— Мало вы, товарищ прокурора, каши ели! — сказал он. — Ну, вот вам совет: приезжайте завтра с женой обедать, там столкуемся. А теперь хотите здесь ночуйте, хотите уезжайте, мне совсем всё равно, хоть вы и сынок мой. Это точно, что вы обвенчались?
Анатолий бросил ему на стол паспорта. Грек посмотрел их внимательно.
— Так, так, — сказал он. — Теперь уж мы, значит, родственники, и нас уж ничем не разъединить. Ха-ха!
Анатолий повернулся и вышел.
XV
Он поехал к себе в гостиницу. Там всё было по-прежнему, в порядке и на своих местах. Даже четвертак, забытый им на столе, лежал на чернильнице, дожидаясь своего владетеля. Он прошёл несколько раз по комнате, потом позвонил, спросил себе бутылку вина, налил стакан и выпил его залпом. Он чувствовал сильную усталость после дороги и предыдущей бессонной ночи. Вино несколько ободрило его и придало ему сил. Он начал соображать, как лучше выпутаться и устроиться в этом деле. Голова работала плохо, лезли в голову посторонние мысли, он никак не мог ни на чем сосредоточиться.