Дэниел Мартин
Шрифт:
— Знаю.
— Я тебя благословляю. Как бы мало это ни стоило. И искренне благодарю. — И, снова помешкав, закончила: — И за то, что принял на себя главный удар в истории с нашим заблудшим ребёнком.
И они заговорили о Каро и связанных с нею проблемах.
Кое-какие из связанных с нею проблем выявились и в воскресный вечер. Дэн ждал, когда она наконец появится, и пил — пожалуй, слишком усердно. Каро не знала точно, каким самолётом они вылетят, так что это и в самом деле была не её вина, но всё равно он чувствовал подспудное раздражение. В конце концов около девяти он оставил ей записку, а сам отправился за угол, в итальянский ресторанчик поблизости от дома. Она
— Надеюсь. Сначала она была неприятно поражена.
— Ещё бы! А дальше-то что? Человек с твоей репутацией!
— Я нахожу, что некоторые представители молодого поколения весьма далеко отстали от своего времени.
Она показала ему язык.
— Интересно, как другие представители молодого поколения, с которыми ты лично знаком, восприняли это?
— Проявив подобающий возрасту здравый смысл.
— В старом номере «Пари-матч», в отеле, была её фотография. — Она фыркнула. — Не так плохо. Она хотя бы одета была.
— Не вредничай. Я хочу, чтобы она тебе понравилась.
— Я постараюсь.
— Вы обе совершили одну и ту же ошибку.
Каро принялась разглядывать белую, в розовую клетку, скатерть.
— Это она так думает?
— В меньшей степени, чем мне хотелось бы.
— Нам надо встретиться.
— Она — особый случай, Каро. Никакого сравнения.
— Ну да. Я же существо ординарное.
— На такое и отвечать не стоит, — усмехнулся Дэн. — Тебе гораздо больше повезло, а Дженни обречена либо быть с мужчиной независимым, и тогда — на частые и долгие разлуки, либо — с зависимым, который просто превратится в мистера Макнила.
— И она этого ещё не поняла?
— Понять и принять — не одно и то же.
Каро снова принялась разглядывать скатерть.
— Я это как раз начинаю познавать на опыте. Его жена про нас узнала.
— О Господи.
— Ничего страшного. Она вроде бы даже не против. Даже сказала ему, что я лучше, чем предыдущая. — Она чуть улыбнулась Дэну какой-то кривоватой улыбкой и закурила новую сигарету, достав её из пачки с надписью «Голуаз». Дэн нашёл, что, на его вкус, она стала курить слишком много.
— Как это ей удалось?
— По правде говоря, я думала, ты знаешь. — Каро, должно быть, увидела, что он её не понял. Слова прозвучали почти как обвинение. — Была заметка в «Частном детективе». На прошлой неделе.
На миг Дэн почувствовал себя собственным викторианским прадедом, непримиримым лицом на стене. К счастью, она избегала смотреть на него, и он спросил мягко:
— И что же там говорилось?
— Пару лет назад он написал статью о том, что лучше всего, когда муж и жена — или любовники — люди одного возраста. Ты же знаешь, как он обычно пишет. Это было не вполне всерьёз. Просто разрабатывал некую линию — для интереса. Они взяли оттуда цитату. Потом что-то… — Она замолкла, будто припоминая строки, которые уже знала наизусть. — «Статья вызывает глубокую тревогу у его двадцатитрехлетней секретарши — они даже возраст правильно указать не смогли! — пустившей свою
— Тебя назвали по имени?
— Нет. — Помолчала. — Мы так старались сохранить всё в тайне. Но они всегда на него нападают. Выслеживают. «Частный детектив»!
Гадкая мысль, что Барни и сам мог допустить «утечку информации», на миг пришла Дэну в голову; впрочем, справедливее было бы сказать, что в былые времена он не погнушался бы допустить такое. Во всяком случае, его репутация студента-журналиста, как было известно Дэну (и не только по уже упомянутому эпизоду из их оксфордской жизни), основывалась именно на таких скандальных инсинуациях. Теперь, попав на Флит-стрит, где доминировали люди его собственного оксбриджского 324 поколения, Барни вряд ли мог возмущаться тем, чему сам когда-то помог дать ход.
324
Оксбридж (как и Кемфорд; разг.). Оксфордский и Кембриджский университеты; употребляется как символ первоклассного образования.
— Он огорчён?
— Из-за меня. — Она опять чуть улыбнулась. — Он говорит, очень жаль, что миновали те времена, когда можно было хлыстом воспользоваться.
— Тогда бы это вообще во все газетные заголовки попало.
— Он ужасно расстроен из-за этого.
Дэн отважился сделать ещё один осторожный шаг:
— А он не заговаривает о…
— О чём?
— О том, чтобы уйти от неё к тебе?
Она пристально смотрела на скатерть.
— Папочка, мне не хотелось бы это обсуждать.
Как это часто случалось в прошлом, её «папочка» прозвучало неявным упрёком, напоминанием, что он давным-давно утратил какую-то часть прав на такого рода отношения. Каро вдруг (а Дэн до этого как раз думал о том, как быстро она уходит от себя прежней) снова возвратилась в прошлое. Щёки её слегка порозовели, и она избегала смотреть на него, в то же время не зная, куда же ей смотреть. На какой-то миг они вернулись к тем временам, когда он заходил слишком далеко или нажимал слишком явно, пытаясь выяснить, как она относится к Нэлл или к Комптону, и обнаруживал, что преступил некую невидимую грань, обозначенную в её мозгу.
— Вопрос снят.
Несколько секунд она не произносила ни слова. Потом заговорила опять:
— Он сказал мне про это в Париже. Был в плохом настроении из-за интервью. Он всё время говорит, что хочет бросить эти крысиные гонки. Написать что-то вроде автобиографии. Диллонову историю малюсенького мира — это он так шутит. Но не может себе этого позволить. Денег нет.
Дэн не мог удержаться от довольно кислой усмешки (про себя, разумеется), услышав про «что-то вроде автобиографии». «Может, мне намекают, что следует поразмыслить над тем, как мне самому повезло», — подумал он.
Каро продолжала:
— Не думай, я последние памолки ещё не потеряла. Вчера днём пошла бродить одна по Латинскому кварталу, пока он был занят этим интервью. Студентов полно, ребята и девушки моего возраста… И подумала о том, сколько всего теряю. — Тут она остановилась в нерешительности, словно испугавшись, что слишком отпустила поводок, на котором держала отца. И добавила: — Он ужасно мил со мной. Терпелив… Не как некоторые.
Однако, делая этот явный выпад, она смешливо сощурила глаза.